— Вот, пожалуйста, — еще пуще обрадовался, увидев его, Саттар Каюмов. — Это наш лучший старик. Его зовут Юнус Мамадалиев.
— Уже был, — сказал я.
— Кто? — озадаченно спросил Саттар.
— Лучший старик уже был.
— А! — лукаво прищурясь, засмеялся он. — Тот был лучший, а этот еще лучше. У нас все старики в кишлаке такие: этот лучше этого, а этот лучше того. И получается замкнутый круг, потому что каждый старик самый лучший.
В это время мы поравнялись с Юнусом Мамадалиевым — с очередным самым лучшим в кишлаке стариком, — и Саттар сказал ему:
— Пусти воду на эти грядки.
Старик выпрямился, посмотрел на грядки, как пыжится на них лук, и нехотя сказал:
— Я думаю, не надо пока пускать.
— Ты пусти — потом увидим, надо было пускать или не надо, — сказал Саттар и пошел дальше, заложив руки за спину.
Мы с Гриней поспешали за ним. Шагов через десять я оглянулся. Мне хотелось узнать, выполнит ли старик распоряжение своего уважаемого председателя. Черта лысого. Упрямый старик и не думал пускать на луковые грядки воду и продолжал преспокойно заниматься своим делом — старательно подравнивать берега арыка.
"Эге! — подумал я. — Тут что-то не чисто. С такой дисциплиной далеко не уедешь. Если каждый будет делать только то, что ему взбредет в голову и преспокойно плевать с высокой колокольни на распоряжения руководителя колхоза, что может получиться?"
— В нынешнем году, — как ни в чем не бывало говорил меж тем Саттар Каюмов, — в нынешнем году я хочу защищать кандидатскую диссертацию. "Стахановская агротехника за повышение урожайности хлопка" — вот как будет называться моя тема. Это будет в ноябре или в декабре.
— Что же будет в основе вашей диссертации? — вежливо осведомился я. Червь сомнения уже закрался в душу мою, и я все думал об упрямом старике, как спокойно он отказался выполнить распоряжение своего председателя и как этот уважаемый председатель столь же спокойно сделал вид, будто меж ним и стариком ничего особенного не произошло и будто мы с Гриней ничегошеньки не заметили. Не знаю, как Гриня, направо и налево без устали снимавший самых лучших в колхозе девушек, стариков, бригадиров и универсалистов, но меня, как говорится, на мякине не проведешь. Я стреляный воробей. Глаз у меня наметай. Я все подмечу, все схвачу этим своим профессиональным репортерским глазом. Дрожь восторга, восхищения самим собой пробежала по мне от макушки до пяток. Я почувствовал себя всесильным, всемудрым.
— Что будет в основе? — переспросил лукавый обманщик председатель. Он прищурился, посмотрел в небо и сказал. — А вот все, что я вам рассказывал, все, что мы применяем, и как мы за три года от девяти центнеров с гектара стали снимать тридцать три, а теперь хотим снять пятьдесят. Разве этого мало? Я сделаю к тому времени диаграмму, чтобы показать все наглядно.
— А как у вас с дисциплиной? — как бы между прочим спросил я. — Согласитесь, это ведь очень важно — крепкая дисциплина в колхозе, не правда ли?
— О, конечно, конечно, — сказал он. — А как же иначе? Если каждый будет делать что захочет, что получится из этого?
— Вот именно, — многозначительно сказал я.
— Вот именно, — повторил он. — Плохо получится. Совсем плохо.
Я ничего не сказал на это, но про себя подумал: или Саттар Каюмов прожженный лицемер, пробы ставить негде, или все, кому не лень, обманывают его, нисколько не уважают, не слушаются и делают, что хотят, а он, по простоте своей душевной, ничего об этом не ведает. — Так подумал я, только что вернувшийся с фронта, привыкший в армии к немедленному выполнению любых распоряжений старшего по должности. Однако что-то было все же не так. Но что? Ведь если в колхозе царит сплошная анархия, то как же Саттар Каюмов ухитрился вытащить его, как говорят, из грязи в князи? Ведь это не шутка — так разбогатеть за какие-нибудь три года!
Мы сидели в чайхане, под нашими ногами, под дощатым полом, без устали лопотал мутный, веселый, холодный арык, и густой медовый дух цветущей над чайханою урючины мешался с запахами древесного угля, мяса, лука и перца. Шашлык был прекрасен, он таял во рту, лепешки мягки и свежи, жаркий банный дух самсы обжигал рот, и кок-чай, прекрасный, лимонного цвета кок-чай утолял нашу жажду. Мы с Гриней нахваливали все это на все лады, а Саттар Каюмов вежливо, блаженно и счастливо улыбался.