Он врал самозабвенно. Я тогда еще не знал, что можно врать с таким вдохновением, и узнал об этом несколько позже. А тогда наш добрый ангел-хранитель быстро организовал для нас автомобиль с хлопающим на ветру вылинявшим тентом, и мы, подняв шлейф загородной пыли, резво помчались навстречу самой сногсшибательной сенсации.
Все выяснилось сразу же, как только мы, потные и пыльные, вывалились, промчавшись сорок с лишним километров, из автомобиля.
А выяснилось такое, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Выяснилось, что скромной, неизбалованной, даже застенчивой девушки, окончившей русскую десятилетку, свободно, в совершенстве владеющей русской речью, этой самой девушки по имени Тилля Туранова на белом свете не существовало. Существовал и здравствовал рыжебородый правоверный мусульманин Тилля Туранов. Действительно, это он добился таких высоких показателей по выращиванию хлопка, что удостоился звания Героя Социалистического Труда. Однако где-то кто-то что-то слегка напутал, в результате чего он из Тилли Туранова превратился в Тиллю Туранову. В момент нашего прибытия он ходил по своему хлопчатнику с кетменем в руках такой яростно злой, что мне показалось, будто у него в глазах то и дело сверкают молнии. На почтительном расстоянии от него стояла толпа бородатых однокишлачников и потешалась над ним как могла. А что может быть позорнее для правоверного, чем превращение его волею судьбы в презренную женщину? Э, худо!
Ни о какой задушевной беседе, ни о каком интервью конечно же не могло быть и речи. Тилля Туранов пребывал в таком шоковом состоянии, что свободно мог трахнуть меня кетменем по башке, если бы я сунулся к нему со своими дурацкими в данном случае вопросами.
А Гриня все-таки изловчился и издалека сфотографировал его телеобъективом, и мы помчались обратно к нашему доброму ангелу-хранителю, так самозабвенно навравшему нам с три короба про несуществующую застенчивую девушку. Вот тут-то я и понял, как ловко и внушительно можно врать. Тут-то я и понял, что для людей типа нашего ангела чистосердечно признаться в чем-либо, чего он не знает, невыносимо труднее, чем сделать вид, что он прекрасно во всем осведомлен, и, напыжась, наплести бог невесть что.
"Как-то он будет выглядеть, когда мы расскажем ему про рыжую бороду Тилли?" — со злорадством подумал я и приготовился увидеть на лице враля-хранителя смятение, растерянность, раскаяние, смущение.
Ничего подобного. Он выслушал нас и с озабоченностью на челе, как ни в чем не бывало, сказал:
— Мы уже знаем об этом. Нам позвонили из района. Больше того, скажу вам: уже был разговор с Москвой, ошибка произошла при перепечатке списка, и нам разрешено внести соответствующее исправление. Завтра в наших республиканских газетах Указ Верховного Совета будет опубликован с поправкой. Вот так. — И ни слова не сказал про находку, про клад, который неожиданно прямо с неба валится мне в руки, будто вовсе это и не он зачарованно всего несколько часов назад пел нам песнь про младую деву, сидя за тем же самым столом, за коим он и сейчас восседает, очень важный и озабоченный неотложными делами.
Указ был опубликован не только с поправкой, но даже проиллюстрирован портретом Тилли Туранова, сделанным Гриней, как уже известно, издалека при помощи телеобъектива. Позднее были напечатаны портреты всех Героев, но пальма первенства все-таки была отдана много выстрадавшему Тилле Туранову. Вот, мол, каков он, наш славный Тилля, полюбуйтесь на него. Полюбуйтесь, какая роскошная у него борода. И совсем ничего не значит, что он глядит на вас с газетной полосы, мягко выражаясь, несколько раздраженно. Если бы вы только знали, уважаемые читатели, как туго пришлось ему вчера, когда он яко тигр ходил по хлопчатнику, а поодаль стояла толпа насмешников однокишлачников и потешалась над ним. Кроме того, поодаль же некоторое время крутились два каких-то подозрительных субъекта, и один из них был с блокнотом, а другой с фотоаппаратом в руках.