— Саня, — таинственно и восторженно, как клятву, произнес Мишка. — Только я поступлю в школу, так запишусь в хоккейную команду.
— И я, — сказал Саня.
— И буду гонять шайбу.
— И я.
— И у меня будут настоящие коньки и самая настоящая клюшка.
— И у меня.
— Дед купит.
Вспомнив про деда, Мишка округлил свои смородинные глаза, уставился ими на Саню и закричал:
— Скорее, дед заругается!
И они все втроем помчались домой. Саня от усердия тут же упал, ткнулся лбом в снег, а вскочив, так припустил, что обогнал даже Мишку. Джима только не сумел обогнать.
Джим, как и Саня, должно быть, понял Мишку с одного слова и бежал домой с такой озабоченностью, что даже не остановился ни разу, хотя и видел по дороге знакомых собак, и те даже обиженно гавкали ему вслед.
В это время Мишкина бабушка, еще раз попробовав побеседовать с дедом и узнать, почему он вчера все-таки задержался в своем родном доме, спросила:
— А где наш Михаил?
— Во дворе, наверно, — сказал дед.
— Там его нет, — сказала бабушка.
— Вот еще номер! — сказал дед и поскорее, чтобы отделаться от собеседования с бабушкой, надел шапку, полушубок и поспешил за калитку.
Вот тут-то из-за угла и выкатилась гуськом вся троица.
Джим прибыл первым. Он уселся возле дедовых ног и, жарко дыша, поводя боками, весело, озорно поглядывал в ту сторону, откуда должен был появиться его благодетель, друг и повелитель.
Но раньше повелителя из-за угла вылетел на манер футбольного вратаря заснеженный человек и тут же, даже не охнув, вскочил на ноги. Мишкин дед с трудом узнал в том человеке Саню. Потом появился Мишка. Он бежал несколько странно. Его словно бы чья-то невидимая рука тянула за шапчонку, а ноги в тяжелых галошах не успевали за этой невидимой, увлекающей Мишку вперед силой и все время отставали от туловища.
— Где ты пропадал? — спросил дед.
— Джима ловил, — сказал Мишка, останавливаясь и переводя дух. — Его чужая собака до самого хоккея утащила. — Он опять передохнул, поглядел на деда строгими огорченными глазами. — Дед, ты не будешь ругаться?
— Не буду.
— Что ль, раздумал? — спросил Мишка.
— Раздумал, — сказал дед. — Пойдем домой, бабушка обедать зовет.
Когда Мишка раздевался, бабушка спросила:
— Ну, Мишенька, замерз, наверное?
— Вспотел, — сказал Мишка.
— И верно, — сказала бабушка, потрогав Мишкину голову. — У тебя же волосы мокрые…
— Ничего, — сказал дед. — На морозе это бывает. А вот если ему вдобавок к этим твоим галошам еще по гире к ногам привязать, нашего малого можно будет даже выжимать, как банную мочалку.
— Между прочим, эти мои галоши, — язвительно сказала бабушка, — спасают ребенка от простуды. Валенки у него всегда сухие.
— Теоретически. Предположительно и снаружи. А внутри? — спросил дед.
— Что — внутри? — испуганно вскричала бабушка. — Миша, сколько раз я тебе буду говорить, чтобы ты не лазил по сугробам! — Она схватила валенок, сунула в него руку, схватила другой…
Валенки были сухие.
Она подозрительно поглядела на Мишкиного деда: Ты не смеешься ли надо мной?
— Зачем, бабуля, — миролюбиво сказал дед. — Просто сегодня у него были пока что иные пути-дороги. Так? — обратился он к Мишке.
— Так, — сказал тот.
Мишка уже сидел за столом и смотрел в окно.
А за окном висела птичья клетка а распахнутой дверцей. Два раза на день в клетку сыпали, высунув руку в форточку, семена подсолнуха. А потом одна за другой, словно бомбардировщики, в клетку влетали веселые, бойкие синицы, хватали семечки и, выпорхнув, усаживались на ветки ближней яблони, на кусты бузины, прижимали семечки к веткам лапками и ловко, быстро лущили их клювами, выклевывали сердцевину и опять летели бомбить клетку. Синиц было много, и так это у них отлично получалось — одна за одной, — что можно было без устали глядеть на них.
За кормежкой синиц, кроме Мишки, наблюдали еще и воробьи. Их тоже немало слеталось сюда в обед. Они рассаживались на яблоне, но влетать в клетку не решались, хотя и голодны были, наверное, как звери. Воробьи были осторожны, хитры, недоверчивы и благоразумны. Они были, как говорит, себе на уме.
Сперва Мишке было очень жалко их, но дед сказал:
— Если мы будем кормить семечками всех поселковых воробьев, то вылетим вместе с тобой и твоей бабушкой в трубу. Они и так пшеницы у наших голубей поедают незнамо сколько. Ты вот заметь: в голубиный нагул они залетают, а в клетку возле окошка не летит. Почему, думаешь, такой камуфлет получается?