Однако взводы пока молчали.
— Дивизионки на волне, — сказал радист.
— Отлично. Передай комбату, пусть держит площадку под прицелом. Сигналы прежние: три красные.
Прибежал командир минометного взвода, огненнорыжий и такой же молодой, как и все офицеры роты.
— Фу, черт, — проговорил он, сняв с головы каску и вытирая ладонью потный лоб. — Бьет, зараза, по всей площадке, кажется, живого места не найти.
— А все-таки пробрался, — сказал Терентьев.
— Так ведь то кажется. Глазам страшно, а ноги свое делают. Насилу нашел вас. Хорошо еще, Симагин встретился, указал, куда топать.
Терентьев показал ему на карте, где расположены взводы.
— Я живо пристреляюсь, — пообещал минометчик. — Только бы они заткнулись. — Он кивнул в сторону двери.
— Если что, откроешь огонь по площадке. Три красные ракеты. Тут-то у тебя давно пристреляно.
— Еще чего.
— Всякое может быть, — спокойно сказал Терентьев. — Отступать мы не умеем. Так?
— Там лошадей убило, — сказал минометчик, чтобы переменить разговор. — И ездового Рогожина.
— Где? — вскричал Терентьев, и они выбежали в траншею.
— Сюда, — позвал минометчик.
Невдалеке от блиндажа валялись убитые гнедые кони, опрокинутая повозка, а возле нее, прислонившись спиной к колесу, запрокинув голову, сидел солдат Рогожин. Тот самый Рогожин, который несколько часов назад, на рассвете, так хорошо, согласно беседовал с Володей Терентьевым и, обещал без остановки докатить на своих гнедых ветеранах, если прикажет капитан, хоть до самой Москвы. А теперь вот не стало ни ветеранов, ни самого Рогожина. И случилось все это удивительно просто, походя: сгрузив снаряды, Рогожин погнал обратно, стараясь поскорее вырваться из-под артобстрела, но не успел — немецкий фугас разорвался перед самыми лошадиными мордами.
Вскоре артналет прекратился. Минометчик, сопровождаемый телефонистом, притянувшим на КП вслед за ним провода, убежал к своему взводу. Терентьев был еще в траншее, когда справа и слева застучали, захлебываясь в ярости, пулеметы.
Володя вбежал в блиндаж. Связь уже действовала со всеми взводами. Даже с артиллеристами, вставшими на прямую наводку. Отовсюду сообщили, что немцы атакуют. Повторялся маневр, не удавшийся нашим батальонам: теперь одна группа немцев пыталась ворваться на площадку Фридлянд со стороны противотанкового рва, другая — со стороны леса.
— Навруцкий, — сказал Терентьев, — останешься здесь для связи. Я буду у артиллеристов. Валерка, разведчики, за мной!
Автомат теперь был ему в обузу. Что он мог сделать с автоматом одной рукой? Володя оставил автомат начхиму.
— В случае чего, будешь отстреливаться.
— Я, пожалуйста, с великим удовольствием, — залепетал Навруцкий. — Но куда же вы вдруг уходите и оставляете нас втроем?
— А я? — спросила Надя.
— Прошу прощения…
— Не бойся, не бойся, — ободрил его Терентьев. — Все будет хорошо. И ребята у тебя вон какие. Да и сам ты не промах.
— Я понимаю, но…
Но Терентьев был уже за дверью.
Пробежав по траншее метров сто, они выбрались на бруствер как раз возле артиллерийских позиций. В строю осталась лишь одна пушка. Вторая, задрав колеса, валялась неподалеку.
— Ты зачем? — крикнул Терентьеву командир взвода таким резким, повелительным голосом, словно не капитан, а он был тут старшим начальником.
— Ладно, — отмахнулся Терентьев. — Отсюда виднее.
И действительно, с артиллерийских позиций было прекрасно видно все кругом. И то, что делается справа, и слева, в там, где стоял Краснов.
Подле ног командира взвода, стоявшего, сдвинув на затылок каску и с распахнутым воротом гимнастерки, как и тогда, когда он бежал впереди пушек мимо старшины, притулившись к телефонному аппарату, лежал связист.
— Передай на КП, что я здесь, — сказал ему Терентьев.
— Слушаюсь, — буркнул связист.
Пока ничего особенного будто бы не случилось. И все же в том, что происходило на переднем крае, Терентьев каким-то особым чутьем опытного воина почувствовал — случится. Он почувствовал это по тому, как стреляли наши и стреляли немцы. И в самом деле, прошло лишь несколько минут — и все разом изменилось. Вот уж телефонист протягивает трубку Терентьеву.
— Вас, товарищ капитан.
Говорил Навруцкий.
— Видите ли, капитан, — услышал Володя его взволнованный голос, — мне сейчас позвонил Краснов и попросил у меня помощи. Но он, на мой взгляд, странный человек. Где я могу ее взять? А на него, по всей видимости…
— У меня ее тоже нет, — поспешно перебил его Терентьев. — Где Симагин?