— Это, конечно, правда, Федя, любой человек должен поступать именно так.
— А я ж то самое и говорю: о всяким может случиться. Когда человек в беде, так его надо спасать, а не топить еще больше.
Федька начинал гнуть свое, поняв, что в лице этой девчонки сможет обрести заступника. Пусть небольшого, не очень сильного, но бойкого и горластого.
— Я тебя прекрасно понимаю, — говорила Вика. — Когда ты идешь навстречу людям с добрыми чувствами, они не могут платить тебе злом. Другое дело враги. Но с ними и разговор другой.
— Вот именно, — воодушевленно подхватил Федька. — Так надо еще и разобраться, настоящий ли вражина тот человек.
Вика внимательно и заинтересованно поглядела на него.
— Слушай, Федя, у меня идея: тебе надо непременно познакомиться с той девушкой, которую ты спас.
— Да не-е, — поспешно сказал Сковорода, — ни к чему.
— И не возражай. Я ее отлично знаю. Это прекрасный человек, комсомолка, общественница. Она будет очень рада, поверь мне!
— Нет! — Федька уперся на своем. Он был непреклонен. — Такое дело не пойдет. Мне некогда, и я вообще не охоч до всяких знакомств. С ними потом только одни хлопоты.
Он даже побледнел при этом. Лицо его показалось Вике каким-то странным, испуганным. Она была огорчена, что не удалась эта прекрасная, вдруг возникшая у нее затея.
— Ты странный человек, — сказала она, холодно поджав при этом губы. — Скромность, конечно, скромностью, но и здесь преувеличивать тоже не годится.
— Да нет, — сказал Федька, смягчась. — Как-нибудь в другой раз, если…
А в это время девушки на сорок шестом бычке уговаривали Гапую обязательно сходить на мехзавод и поблагодарить спасителя.
Гапуся долго отмалчивалась..
Теперь у нее не было никаких сомнений, что Федька Сковорода, бывший полицай, посмевший сватать ее себе в жены, тоже здесь, на стройке. Значит, в парке ей вовсе тогда не привиделось, это на самом деле Федька промелькнул мимо нее в толпе, выходившей из кинотеатра.
Первым ее желанием, когда прочла газету, было пойти и рассказать кому следует про этого паршивца, пусть его призовут к ответу. Но вскоре Гапуся заколебалась. "Где же та правда"? Он спас меня от немцев, вытащил из воды, не дал утонуть, — думала она в растерянности. — Смогла бы я жаловаться, когда б утонула? Как же мне быть? По совести ли это будет — заявлять на него? Вот, дивитесь, скажут добрые люди, человек ее и от неволи и от смерти спас, а она на него заявление сделала, в тюрьму упекла. Это же не девка, а черт какой-то. В ней ни души нет, ни совести. И все это, конечно, так. Но что же мне робить? Может, показать вид, будто никакого Федьки не знаю? Могла же я не читать тон заметки в газете? А так будет по справедливости и по чести? Или еще посоветоваться с кем?".
Гапуся пребывала в смятении.
Девчата тем временем расхваливали спасителя. По их словам, он так строен и пригож, что хоть картину с него рисуй.
— А бельмо есть? — спросила Гапуся. — На левом глазу?
Бельма на левом глазу Гапусиного спасителя никто не заметил.
— То вы со страху не разглядели, — сказала Гапуся. — У него бельмо на левом глазу.
— Чем критиковать, ты лучше сходи и поблагодари.
— Еще успеется. Я его так могу поблагодарить, что век помнить будет меня.
— Как увидишь, так и влюбишься.
— Плетете, сами не знаете чего.
— Не будь бесчувственной, Гапочка.
— Вот я и думаю, как мне свое чувство лучше проявить.
— А что долго думать? Пришла и сказала: здравствуйте, великое вам спасибо, дорогой товарищ, что спасли меня от неминуемой гибели. И пожми ему руку.
— Как же!
Переговариваясь, они укладывали последние кубометры бетона, опрокидывая бадьи со стылой жижей, выравнивая ту жижу лопатами, хлюпая по ней резиновыми сапогами, уминая, утрамбовывая перфораторами.
Работы на сорок шестом бычке заканчивались. Плотники в тот день сколотили последнюю опалубку. Девушки уже знали, что завтра дело у них начнется очень опасное: по приказу Локтева их бригаду перебрасывали на бетонировку донных отверстий. Пришла пора снова поднимать воду до рабочей отметки. Электрики заканчивали монтаж первого агрегата.
Вика дежурила на комсомольском посту в вечернюю смену, когда к ней пришла Гапуся Синепупенко.
— Доброго здоровьечка, Вика, — сказала она, присаживаясь на скамейку, вкопанную возле входа в дощатую сараюшку поста.
Вика стояла в дверном проеме, прислонясь к косяку плечом. Невдалеке по свежевырытой глубокой канаве электромонтажники тянули, раскручивали с огромной катушки многожильный кабель. Вика следила за их действиями и еще за тем, как плотно и добросовестно засылают они свою канаву. Жаркое косое вечернее солнце отбрасывало длинные тени от надстроек плотины, где-то совсем невдалеке тяжко сопел и вздыхал кран.