Покинув Рим ранним майским утром, я приехал в Тиволи раньше ученика пекаря. Стулья в кафе были все еще опрокинуты на столики. О вчерашних посетителях свидетельствовала неубранная бутылка и набитая окурками пепельница. Свежесть солнечных лучей — как бывает в подобных случаях — подчеркивала вульгарность обстановки. Пожилой официант, со шваброй в руке и с сигаретой во рту, раздраженно обернулся на стук двери, но итальянский профессионализм тут же сказался, когда он узнал во мне первого посетителя. Поклонившись, официант сказал, что, если синьору угодно будет вернуться — скажем, через полчасика, — то ученик пекаря непременно придет и выставит мой столик на весеннее солнышко.
Я поблагодарил его и пошел гулять по Тиволи. Смотрел на красивых крепких торговок — они устанавливали прилавки, распускали зонты, выгружали овощи. В эти ранние часы улицы еще не успели задрожать от нескончаемого адского шума машин, и Тиволи был наполнен звуком, похожим на шум ветра в лесу. Это журчали фонтаны на Вилле д'Эсте.
Я вспомнил Листа и подумал, как замечательно он передал их звучание и дал его услышать всему миру. Припомнил и гораздо более древнюю музыкальную историю, пересказанную Овидием, Ливием и Плутархом. Согласно этой истории, в 311 году до новой эры римская гильдия флейтистов, рассерженных нарушением своих прав, устроила стачку и переехала в Тиволи. Сенат пришел в раздражение оттого, что службу в храмах стали сопровождать флейтисты-любители, и приказал магистрату Тиволи отправить забастовщиков обратно, но музыканты ответили отказом. Тогда администрация пригласила забастовщиков на банкет. Там их напоили вином, в которое добавили снотворное. Уснувших музыкантов погрузили в экипажи и отправили в Рим.
Когда я вернулся в кафе, официант уже надел белый фартук и накрыл для меня стол. Я съел обычную континентальную еду, которую с некоторых пор называют завтраком, и вступил в первый этап путешествия по Южной Италии.
За исключением короткого отпуска, который много лет назад провел в Неаполе, Капри и Сорренто, южнее Рима я ни разу не выезжал. О таком путешествии частенько задумывался, но всякий раз не совпадали время, деньги или сезон. Среди тех, кто призывал меня в дорогу, был один из самых привередливых моих итальянских друзей. К собственному изумлению, он вернулся из Калабрии полный энтузиазма.
— Ты должен ехать и увидеть новую Италию, — сказал он, — пока ее не погубил туризм. Забудь все, что ты читал о плохих дорогах, о гостиницах, населенных клопами, об ужасной еде. Во всех крупных городах ты найдешь новые современные отели. Большинство из них оборудовано кондиционерами. Но поезжай быстрее, пока еще не иссяк энтузиазм, который Ленорман запечатлел в книге «Великая Греция».
Он описал автостраду дель Соль, берущую начало в Милане и заканчивающуюся у Мессины. Приятель назвал ее лучшим образцом дорожного строительства со времен Виа Аппиа и военных дорог древнего Рима. К моему удивлению, он без всякого цинизма говорил о миллиардах, которые «Касса дель Меццоджорно» вливает в южные регионы. Эта южная строительная организация поощряет промышленность, прокладку дорог, освоение земель. Так здесь пытаются решить проблему Юга, за которой стоит долгая история нищеты и эмиграции.
То, что мой друг назвал «новой Италией», на деле — самая старая часть страны. Это регион, города которого прославились богатством и роскошью до того, как кто-либо услышал о Риме. Греческие колонии осели на побережье за семьсот лет до Рождества Христова. Тут же начался и их упадок, за которым последовало норманнское завоевание Южной Италии.
Приятель с жаром продолжил свой рассказ:
— Ты убедишься в том, что тысячи южных итальянцев молятся в норманнских соборах. Увидишь руины норманнских замков, венчающих сотни горных вершин. Узнаешь, что крестьяне помнят paladini — рыцарей, паладинов, — там все еще жива память о короле Артуре и фее Моргане.
Такая перспектива показалась мне заманчивой.
Следует сказать несколько слов о юге Италии. Эта часть страны, некогда носившая имя Рено, подчинялась Неаполитанскому королевству и Сицилии. В регион входит пять из девятнадцати областей Италии. Это — Абруцци, Кампания, Апулия (старое название, которое я предпочитаю современной Пулье), Базиликата и Калабрия. Хотя кто-то может возразить против включения в перечень Абруцци, думаю, они ошибаются, поскольку эта дикая горная местность имеет больше сходства с Рено, нежели с северной половиной Италии. Из перечисленных пяти областей широко известна только одна — Кампания, с главным городом Неаполем. О Помпеях, Капри, Сорренто слышал каждый европеец. Однако в южном и восточном направлениях находятся четыре области. Их территории до сих пор мало изучены, за исключением Калабрии, привлекшей в XIX столетии и в начале XX века нескольких путешественников, по большей части англичан. Назову их по именам: Генри Суинберн, Кроуфорд Тейт Рэмидж, Кеппел Крэйвен, Эдвард Лир и землепроходцы более позднего времени — Джордж Гиссинг, Норман Дуглас, чья книга «Старая Калабрия» сделалась классическим произведением, и генерал-лейтенант Эдвард Хаттон.