От выставки книг складывалось впечатление, что марокканцев в равной мере интересуют колониальная политика французского «проконсула» маршала Лиотэ и творчество Габриэля Гарсиа Маркеса, генеалогическая литература XV–XIX вв. и лирика Виктора Гюго, религиозные сюжеты и социологические опросы. Некоторые труды отдавали лишь традиционной для арабских историков тематике: риторике и авторитету богословов. Среди них были и диссертации, защищенные во Франции, например работа Ахада Себти «Городская аристократия, власть и ученое слово в доколониальном Марокко».
Разумеется, невозможно перечислить все зачитанные на коллоквиуме доклады, тем более что далеко не все они были равноценны. Остановлюсь лишь на некоторых из них. К тому же обсуждение докладов иногда было не менее интересно, чем выступления самих докладчиков, так как присутствовавшие могли задавать им вопросы, оспаривать их выводы, выступать со своими замечаниями. Всего в работе коллоквиума приняло участие свыше 60 человек, в том числе 12 зарубежных ученых. Вместе с тем помимо официальных докладчиков на заседании каждой секции присутствовало обычно не менее 20–40 преподавателей, аспирантов и студентов Рабатского университета. Некоторые из них принимали участие в обсуждении докладов. Как выяснилось несколько позже, среди присутствовавших были также профессора университетов Касабланки, Агадира и Кенитры. Был и представитель культурного центра Испании в Тетуане.
Больше всего иностранных гостей (трое из девяти) оказалось среди лингвистов: Мартин Форштнер из Института арабского языка и культуры при университете Майнца (ФРГ), Иоахим Пляйнес из университетов Вупперталя (ФРГ), Лионель Галан из Практической школы высших исследований (Франция). Галан сожалел, что исследователи берберских языков и литературы за последние 30 лет (французы, другие европейцы, американцы и марокканцы) отходят от бербероведения. Зато Пляйнес сообщил, что в ФРГ готовятся к печати три фундаментальные работы, посвященные исследованию арабского языка в Марокко (речь идет, судя по всему, о разговорном языке, рождающемся буквально на наших глазах из смеси диалектов и литературного языка), грамматике берберского диалекта Высокого Атласа и «анализу социолингвистического профиля Марокко». Я посочувствовал французам: и здесь западные немцы их обошли!
Интересны были доклады об итогах и перспективах подготовки кадров географов в Марокко, об отношениях между человеком и окружающей средой, об отходе марокканских географов от подражания западным исследователям, прежде всего французским, что выражается, по словам профессора Лахсана Джаннана, в «углубленном изучении марокканского пространства в рамках магрибинской школы, направляющей географические исследования в соответствии с национальными целями». Генеральный секретарь Ассоциации марокканских географов Абд аль-Латиф Фадлуллах сделал обзор публикаций журнала «География Марокко» — «основной трибуны марокканских географов и единственного такого рода журнала в стране». Остальные докладчики максимально старались увязать свои темы с практикой, в том числе с государственными планами развития хозяйства ряда областей и районов. Жерар Фэй (из Национального института планирования и урбанизации в Рабате) ввел понятие «социогеографии» и связал материал исследований центральных районов Среднего и Высокого Атласа с планированием местными общинами «мероприятий по их развитию». Исследователь из Агадира Слиман Азики подвел итоги четверти века изучения отношений «город — деревня» в Марокко, причем особо остановился на, по его мнению, «практически не изученном иностранными географами» вопросе городского землевладения. Жан-Франсуа Труэн из университета Тура (Франция) остановился на десятилетних исследованиях по демографии, урбанизации и экономике Марокко в университетах Тура и Пуатье, где к тому времени уже были защищены по этой тематике 27 докторских диссертаций и подготовлены еще 68, преимущественно стажерами-марокканцами. Это лишний раз подчеркивало уже известный факт, что процессы урбанизации арабского мира в преобладающей степени изучаются во Франции на примере Марокко, что лишь подтвердило выводы коллоквиума, имевшего место ранее в Лионе в 1982 г.
Наиболее «марокканской» по своему составу оказалась секция социологии, где из 12 докладчиков был лишь один иностранец — Уильям Зартман из США. В ряде докладов подчеркивалось, что американские специалисты, работающие в Марокко, получают очень большие стипендии за счет правительства США, отдельных министерств и университетов. По мнению Мухаммеда Гессуса (университет Рабата), лучшие диссертации по социологии и политологии защищались теми марокканцами, которые не просто обладали хорошей подготовкой (полученной нередко за рубежом), но и работали совместно с иностранными экспертами в смешанных компаниях или международных организациях.
Особо стоит сказать о внимании марокканцев к англо-американской «антропологии», под которой здесь понимают довольно широкий комплекс дисциплин, включая не столько антропологию как таковую, сколько этнографию, социологию семьи, личности и культуры. Профессор Буасла ат-Тибари из Рабата специально назвал свой доклад «Актуальные тенденции англосаксонской антропологии: пример Марокко». Разбирая англоязычную «социально-антропологическую» литературу, посвященную Марокко и вышедшую в США, Англии, Канаде, он определил наличие в ней разных направлений, прежде всего констатирующих пестроту марокканского общества, быстроту социально-экономических изменений в нем, развития его культуры от «традиции» к «современности». Направление «политической экономии» в США, по мнению ат-Тибари, «еще только формируется». В целом он считал, что, несмотря на «некоторые недостатки анализа», следует признать «научную состоятельность» англосаксонских исследований.
Однако не все марокканцы разделяют подобное мнение. Это выяснилось на последнем заседании секции, где с докладом «Замечания о политических исследованиях Марокко в США» выступил Уильям Зартман. Видный американский магрибист, профессор университета Джона Хопкинса в Вашингтоне, бывший президент Ассоциации ближневосточных исследований США, а ныне директор специальной Программы африканских исследований, он заехал в Марокко по пути, направляясь в Алжир и Тунис, но за два дня успел выступить и с лекцией в университете, и с докладом на коллоквиуме. На его докладе присутствовало около 100 человек. Зартман признал, что с 1970 г. в США нет значительных работ о Марокко. Исключением явились, по его мнению, лишь опубликованная американцами работа Мишеля Сулеймана о студентах Марокко, а также репортаж Э. Теслера о марокканской элите. Однако он сообщил, что американские социологи «много и непрерывно ездят по Африке» и предполагают издать коллективный труд «Экономическое и социальное положение Марокко» одновременно на английском, арабском и французском языках.
По докладу Зартмана (как и по сделанному вслед за ним докладу рабатского профессора Абдаллаха Саафа; критиковавшего американских и французских авторов за устарелость оценок, за невнимание к социальным механизмам политического развития Марокко, а также за «противопоставление национального движения королевскому двору» и замену серьезного анализа «кучей имен» и «раздуванием значения отдельных личностей»), разгорелась дискуссия. «По моему мнению, — сказал студент третьего цикла обучения (то есть аспирант) Абд аль-Азиз Удди, — господин Зартман умолчал о заинтересованности американского империализма в изучении Марокко, что и объясняет финансирование американских исследований многочисленными фондами, преследующими отнюдь не филантропические цели. То же самое относится и к изучению других стран Магриба, и не только американцами, но и французами. Все вы представляете Марокко как демократическую и либеральную страну. Но мы-то знаем, что социальные исследования у нас монополизированы государством. Любое из них может запретить министр внутренних дел».
Это смелое выступление, как мне сказали, вовсе не было чем-то исключительным в Марокко, особенно с конца 70-х годов, когда в стране начал набирать темпы официально провозглашенный королем «демократический процесс». Было интересно наблюдать, как горячо выступал высокий, худой, черноусый Удди («человек крайне левых убеждений, сидел в тюрьме», — шепнул мне сидевший рядом студент-марокканец), сверкавший стеклами очков на коренастого седоватого Зартмана, внешне сохранявшего полную невозмутимость. Но это было обманчивое впечатление. Когда началась дискуссия, американец преобразился: невысокий, курносый, с упрямо наклоненной головой и немигающим стальным взглядом, он напоминал бывшего госсекретаря США Александра Хейга, безапелляционно генеральские выступления которого неоднократно показывались по нашему телевидению в начале 80-х годов (я в этой связи вспомнил, что и Зартман семь лет прослужил в Марокко офицером морской разведки США, как это указано на обложке одной из его книг).