Все это не могло не наложить печать на духовный мир и национальный характер народов Магриба. В их происхождении, этнической специфике, повседневном быту и культуре много общего. Но различия природных условий и исторических судеб, в том числе длительности европейской колонизации XIX–XX вв. и ее воздействия, определили разницу в темпах эволюции общества. Отразилось это и в своеобразии национальных характеров (при всем их сходстве), в степени модернизации образа жизни различных слоев горожан и сельских жителей, в соотношении традиционного и современного в привычном бытовом укладе того или иного племени, села, города и даже квартала. Жизнь и духовный мир магрибинцев, как и всех народов, подобны сложной мозаике. Но в зависимости от того, как на нее посмотреть, какими глазами и с какой степенью желания понять, эта мозаика может либо ничего не сказать равнодушному взору, либо вспыхнуть ярким блеском всех мыслимых цветов и оттенков.
Тут хотелось бы снова вернуться к названию книги. Вершины гор Атласа, как бы выступающие в Атлантический океан, замыкают Магриб с запада. Недаром арабский полководец Сиди Окба, завоевав весь север Африки и въехав на коне в воды Атлантики, воскликнул: «Призываю Аллаха в свидетели: дальше идти нельзя!» Руины Карфагена расположены на востоке Магриба, занимая сегодня совсем небольшой: участок побережья Тунисского залива. Собственно, между этими водными пределами и заключен Магриб в его традиционном значении[1].
Но путь от руин Карфагена до вершин Атласа — это не только протяженность Магриба с востока на запад. Это еще и постепенное восхождение, так как хребты Атласа в Тунисе наиболее низки и чем дальше на запад, тем все более повышаются и разветвляются. Не так ли шла и жизнь Магриба в последние тысячелетия со всеми ее обретениями и утратами, рывками вперед и движениями вспять, подъемами и уклонами? Это, может быть, чересчур смелое сравнение невольно приходит в голову во время езды по нескончаемым серпантинам Атласа, мимо глубоких бездн, заснеженных вершин, откуда открываются великолепные виды на речные долины и темные ущелья. Мелькают тоннели и каньоны, обросшие лесом, как мхом, гигантские каменные глыбы, горные селения, нависающие над крутыми обрывами… Все это при быстром движении как бы создает ощущение первозданного хаоса, в котором трудно ориентироваться и еще более трудно достичь намеченной цели. История Магриба подобна такому движению. Она шла вперед иногда с большим трудом, преодолевая завалы обветшавших традиций, пропасти поражений и даже катастрофы, грозившие утратой национальной самобытности.
Автор, конечно, далек от того, чтобы проводить прямую параллель между восхождением в физико-географическом и социально-историческом смыслах, между движением на запад и социальным прогрессом. Но что-то общее между ними все же прослеживается. Известно, что длительное воздействие европейской культуры на Алжир способствовало высокому уровню его экономического и социального развития, а наличие богатых месторождений нефти и газа помогло этот уровень еще повысить после обретения независимости. Но известно также, что меньшие размеры территории Туниса, меньшая численность и, главное, почти полная этническая однородность его населения, а также спокойствие тунисцев и их умеренность во всем позволяли им, как правило, более успешно и с меньшими потерями решать сложные проблемы экономики, политики и общественной жизни.
В то же время наиболее традиционное и экзотическое Марокко — страна кричащих контрастов и редкой социальной пестроты — больше всего привлекает иностранцев разнообразием природы, климата, великолепных ландшафтов и отлично налаженным бизнесом в сфере туризма. И хотя в Марокко еще ждет реализации многое из того., что давно сделано в Алжире и Тунисе, стоит внимательнее, чем мы это делали до сих пор, изучить марокканский опыт умелого осуществления политической власти (во многом основанной на традиционном престиже и тысячелетнем религиозном авторитете правящей династии), решения экономических проблем (путем широкого привлечения иностранных специалистов и капиталов, поощрения высокой товарности сельского хозяйства), обеспечения преемственности культуры разных поколений с помощью использования вековых традиций наряду с современной технологией, умелого сочетания достижений общеарабской цивилизации с андалусским, берберским и африканским наследием, а также путем усвоения лучшего из культуры Запада.
А теперь, когда ясно, что руины и вершины не есть лишь принадлежность «тьмы веков» Магриба, что магрибинское чудо не только тайна и загадка, но ii вполне ощутимые чары природы, культуры, разнообразия красок и характеров, богатства истории и духовной жизни, пора переходить к рассказу о том, как же все это выглядит, звучит и вообще конкретно проявляется при непосредственном контакте.
Начну с Алжира — центра Магриба. В 1954–1962 гг., когда шла война в Алжире, эту страну называли кровоточащим сердцем Магриба. Другие сравнивали Магриб с птицей, крылья которой уже освободились (Тунис и Марокко получили независимость в 1956 г.), а тело еще сковано. В наше время, когда возникает объединенный союз арабского Магриба, Алжир может и, судя по всему, хочет стать по крайней мере экономическим центром этого союза.
Глава 1
ГОРЯЧЕЕ СЕРДЦЕ МАГРИБА
Алжир и мы
Что значит Алжир для нас? Каждый на это ответит по-своему. Кто-то знает об алжирских пиратах и читал книгу о пребывании великого испанца Мигеля Сервантеса в алжирском плену. Кто-то слышал о «соколе Средиземноморья», знаменитом корсаре Хайраддине Барбароссе, блиставшем в XVI в., но не всегда может его отличить от Фридриха Барбароссы — германского императора XII в. А ведь все сходство между ними в том, что оба они были рыжебороды, за что и получили одно и то же прозвище. Для некоторых же первое упоминание об Алжире связано с последними строками «Записок сумасшедшего» Н. В. Гоголя, где речь идет об алжирском бее, у которого под носом якобы выросла шишка!
Более серьезный читатель вспомнит, что великий русский адмирал Ф. Ф. Ушаков, громивший турецкие эскадры на Черном море, однажды сражался с алжирским флотоводцем Саидом Али, которому османский султан доверил командование своими кораблями. Самонадеянный Саид Али поклялся привезти Ушакова в Стамбул в клетке. Турецкий флот был разбит, Саид Али уцелел, но запомнил, как при сближении флагманских кораблей в ходе сражения Ушаков крикнул ему: «Я отучу тебя давать ложные обещания!»
Вообще русско-турецкие отношения до сих пор волнуют алжирцев. Ведь Алжир три столетия был в составе Османской империи, враждовавшей с Россией. Поэтому вполне объяснимы, хоть и кажутся нам странными, задаваемые иногда в Алжире вопросы о том, «сохранились ли документы о русской экспансии в Средиземноморье» или о «постоянном противоборстве России с государствами ислама — Турцией и Ираном». Могут и совсем уж неожиданно спросить о том, способны ли мы объективно оценить «выдающуюся личность Бату-хана» (Батыя!) и вообще роль Золотой Орды, позицию которой в отношении России ряд алжирских историков рассматривает как якобы извечное противостояние ислама и христианства.
Таким образом, автор весьма далек от идеализации наших отношений с Алжиром. Всякое было меж нами, особенно когда алжирцы помогали туркам (а они должны были это делать как вассалы султана). Но даже тогда между нашими странами существовали отношения и другого рода. В частности, получив по договору 1720 г. право свободной торговли на подвластных Стамбулу территориях, русские корабли стали заходить в алжирские гавани и осуществлять перевозку грузов и пассажиров между Алжиром и главным египетским портом Александрией.
Россия долгое время не признавала захват Алжира Францией в 1830 г. Симпатии русского общественного мнения были на стороне алжирцев, героически сопротивлявшихся под руководством эмира Абд аль-Кадира. Это сопротивление было с симпатией отображено полковником генерального штаба М. И. Богдановичем в его книге «Алжирия в новейшее время», вышедшей в Санкт-Петербурге в 1849 г. А когда впоследствии Абд аль-Кадир, уже находясь в изгнании в Дамаске, содействовал спасению 10 тысяч христиан во время резни 1860 г., русское правительство наградило его орденом Белого Орла, подчеркнув тем самым дружественность позиции России в отношении национального героя Алжира. Характерно, что это было сделано уже после того, как Россия, потерпев неудачу в Крымской войне, вынуждена была де-факто признать захват Алжира Францией и открыть в 1859 году свое вице-консульство в городе Алжир.
1
В последние годы среди стран Магриба называют также Ливию и Мавританию. Но ни исторически, ни географически, ни по своим природным особенностям эти страны в собственно Магриб не входят. Они присоединились к нему относительно недавно, по политическим и экономическим причинам, представляя собой либо переход от Магриба к Египту (Ливия), либо — к Тропической Африке (Мавритания).