— Что толку держать дома все это старье, ведь им никто больше не пользуется, — сказал Брон.
Сторс ждал продолжения. Теперь клиент должен бы сказать: «Да и где сейчас сыщешь прислугу, чтобы чистила серебро». Но Брон молчал.
— Вот именно, вот именно, — сказал Сторс.
Сорок лет у Тэннеров не пропали для него даром. Он стал своего рода философом, на опыте убедился в справедливости некоторых истин. Если копнуть поглубже, все люди одинаковы. Он любил свое занятие — покупать и принимать в заклад, — важнейший бизнес на важнейшей бринаронской улице. Искусство покупать, полагал Сторс, куда тоньше искусства продавать.
— Ну и как, по-вашему, сэр, сколько вам следует за эти вещицы?
— Я хотел бы сначала услышать вашу цену.
Брон внутренне подготовился к маленькому обману, на который его толкала Кэти, и, усмехаясь про себя, заметил, что в речи его слышится неопределенный заморский выговор сущего мошенника: его можно принять и за горожанина-австралийца, и даже за американца.
— Вы хотите сказать, что у вас нет на уме никакой своей цены?
— Нет, почему же, но вам лучше знать, сколько вы платите за такие вещи.
Сторс с самого начала решил не давать больше ста фунтов.
— Мы можем дать фунтов семьдесят пять, — сказал он.
— Не больше?
По тому, как Брон спросил, Сторс понял, что он готов согласиться, и покачал головой.
— Я бы рад, но…
Быстрый кивок, означавший согласие, несколько насторожил Сторса. Чрезмерная доверчивость при таких сделках свойственна обычно людям, далеким от обыденной жизни, — солдатам, смотрителям маяков, преступникам, но едва ли можно причислить этого клиента к одной из двух первых групп. Вот если бы он предлагал драгоценности или дорогой фотоаппарат, Сторс понизил бы голос, как на похоронах, и попросил бы доказать, что вещи принадлежат ему, но серебряное блюдо и старые часы, пусть даже они и представляют кое-какую антикварную ценность… нет, тут опасаться нечего.
— Чек вас устроит, сэр?
— Мне удобней было бы наличными. Раз я в городе, хотелось бы кое-что купить.
— Видите ли, сэр, так уж у нас заведено. Не знаю, удастся ли мне уговорить мистера Тэннера изменить своему правилу. Пойду попробую.
— Был бы очень признателен, — сказал Брон.
Сторс вышел в другую комнату и достал с полки бухгалтерскую книгу покупок. Отпер шкафчик, налил себе очередную порцию хереса, отпил половину пищеварения ради, посмаковал и проглотил, потом достал чистый полотняный платок и тщательно утер рот. Очень мало вероятно, чтобы закладчик где-то стащил это старье, притом уже больше года ни одному вору не удавалось обмануть проницательность Сторса и всучить ему краденое.
Победно улыбаясь, он вышел к Брону.
— Я переговорил с мистером Тэннером, он согласен сделать для вас исключение. Вас не затруднит записать в книгу вашу фамилию и адрес?
Пока Сторс ходил за деньгами, Брон написал: «Герберт Лоуренс, Роузмаунт, Хейверфордуэст».
Миновала неделя, а от Ивена все не было вестей.
— Придется заявить в полицию, — сказала Кэти.
— Подождем еще денек-другой.
— По-твоему, он мог заехать в Морфу?
— Неужели он не позвонил бы или не написал? И вообще я не вижу, чего ради ему туда заезжать. Он мне говорил, что, когда они с матерью переехали, у них все связи оборвались.
— А я вот боюсь, вдруг у него сердце схватило, и он лежит где-нибудь в больнице.
— Если бы он попал в больницу, нам бы уже давно дали знать.
— Одного никак не пойму, с чего это он во всем рабочем поехал, — сказала Кэти. — Просто ума не приложу!
Брон чувствовал, что ему необходимо чем-то себя занять. Он позвонил в бюро найма, сказал, что у него есть опыт бухгалтерской работы, и ему назвали несколько фирм, где нужны люди. Но когда дошло до дела, Кэти собралась с духом и попросила его пока не уезжать.
— Не могу я оставаться на этой ферме одна-одинешенька, — сказала она. — Что-то здесь не так. А что — сама не знаю. Но только боязно мне.