Таким образом, военная активность скандинавов, нацеленная на поиски оптимального маршрута к портам и рынкам Константинополя из Восточной Европы, рано или поздно должна была дать о себе знать. Первым хронологическим маркером, говорящим о появлении скандинавов на Днепровском пути, стало нашествие росов на Константинополь 18 июня 860 г.[173] В литературе существуют различные оценки относительно происхождения организовавших набег «русов», а также места их обитания в Восточной Европе[174]. Насколько правомерно увязывать эту акцию с существованием так называемого «каганата росов» в Восточной Европе — отдельный и на сегодняшний день пока трудноразрешимый вопрос. Совокупность археологического и лингвистического материала позволяет, как мне думается, признать правоту исследователей, полагающих, что «…любые спекуляции на тему "русского каганата" первой половины IX в. в Киеве (Среднем Поднепровье) беспочвенны»[175]. Тем более что анализ византийских импортов с поселений вдоль днепровской магистрали не дает оснований говорить о том, что до середины X в. путь «из варяг в греки» функционировал в принципе[176]. Поэтому события 860 г. могут говорить только о том, что довольно значительные группы выходцев из Скандинавии уже проникли на юг Восточной Европы. При этом плацдармом для организации похода на Константинополь могли быть только территории, расположенные вблизи Днепра — основной водной магистрали, открывавшей дорогу в Черное море и дальше, до берегов Босфора.
С какого же времени можно говорить об освоении скандинавами/норманнами Среднего Поднепровья? Ответ на этот вопрос, как мне представляется, логично построить на анализе и сопоставлении имеющегося нарратива, с одной стороны, и археологических данных — с другой. Опорная дата, интересующая нас в раннем летописании, — 882 г. Под этим годом летописец изложил события, связанные с захватом Олегом Киева. Следует отметить, что эта тема имеет богатую историографическую традицию. С самых первых шагов советской исторической науки летописная дата захвата Киева была объявлена точкой отсчета в истории Древнерусского государства. Результатом появления скандинавов и словен на берегах Днепра, по мысли большинства советских историков, явилось объединение Северной и Южной Руси в единое целое.
Однако, несмотря на официальный характер этой точки зрения, практически с самого начала целый ряд исследователей был настроен скептически относительно самой идеи существования государства в конце IX в.[177] Возражениям, высказанным в 1930-х гг. С.В. Бахрушиным, В А Пархоменко, Н.Л. Рубинштейном, находят сегодня дополнительные аргументы в своих работах И.Я. Фроянов и В.В. Пузанов. И.Я. Фроянов характеризует «Олегову дань» как разовую контрибуцию, наложенную предводителем скандинавской дружины на покоренные славянские племена, и указывает, что трактовка этой дани как элемента государственности неправомерна[178]. Дань-контрибуцию, а не ренту-налог усматривает в Олеговых поборах и В.В. Пузанов[179].
Если же попытаться на основе сохранившихся в раннем летописании свидетельств реконструировать основные этапы продвижения скандинавов на юг Восточной Европы, то получается следующая картина. ПВЛ (здесь и далее при цитировании используется считающийся наиболее эталонным список Лавр.) описывает события середины — второй половины IX в. следующим образом: «…и тѣми всѣми обладаніе Рюрикъ и бяста оу него 2 мужа не племени его ни боярина и та испросиста ся ко Царюгороду с родомъ своимъ и поидоста по Днѣпру и йдуче мимо и оузрѣста на горѣ градок и оупращаста [и] прѣста чии се градокъ они же рѣша была суть 3 братья Кии Щекъ Хоривъ иже сдѣлаша градоко сь и изгибоша и мы сѣдимъ платяче дань родомъ и Козаромъ Аколъдо же и Диръ остаста въ градѣ семь и многи Варяги скуписта и начаста владѣт Польскою землею…»[180]
Обычно этот текст используется безальтернативно, поскольку традиционно считается, что текстов, предшествующих редакциям ПВЛ (отразившимся в Ипат. и Лавр.), за исключением фрагментов Начального свода (в Новг. I мл. изв. — далее НІМл) не сохранилось. Однако, по убедительному мнению В.К. Зиборова, высказанному еще в 1989 г.[181], ряд летописных текстов, дошедших до нашего времени, сохранил следы летописания, предшествующего ПВЛ и даже Начальному своду. Ресь идет об Устюжской летописи (УЛ), Архангелогородском летописце (Арханг.), отчасти Владимирском летописце (ВЛ) и Летописце Переяславля-Суздальского (ЛПС)[182]. Картина событий середины — второй половины IX в. в этих сводах отличается от изложенной в ПВЛ:
173
Точная дата нашествия «росов» известна благодаря Брюссельской хронике: «με' Μιχαήλ υιός Θεοφίλου συν τη μητρι αύτοΰ Θεοδώρα ετη δ', και μόνος ετη ι', και σύν Βασιλείώ έτος εν μήνας δ' έπι τής αύτοΰ βασιλείας μηνι Ίουνίφ ιή, ή, έτους ςτξή, τω έ ετει τής επικράτειας αύτοΰ ηλθον 'Ρώς σύν ναυσί διακοσίαις, οί δια πρεσβειών τής πανυμνήτου Θεοτόκου κατεκυριεύθησαν ύπό τών Χριστιανών καί κατά κράτος ήττήθησάν τε και ήφανίσθησαν» — Anecdota Bruxellensia, I: Chroniques byzantines du manuscrit 1 1376 / Ed. par F. Cumont. Gand, 1894. P. 33. («Михаил, сын Феофила — 4 года с матерью своей Феодорой, 10 лет один, год и 4 месяца с Василием. В его царствование, 18-го числа июня месяца, 8 [индикта], в 6368 году, на 5-м году его правления пришли росы с двумястами кораблями, которые, ходатайствами Всехвальной Богородицы, были христианами покорены, сокрушительно побеждены и истреблены») — перевод П.В. Кузенкова, см.:
174
А.А. Васильев полагал, что атаковавшие Константинополь росы пришли со стороны Средиземного моря, в то время как, по свидетельству патриарха Фотия, нападавшие явились с севера: «έξεϊρψεν άπό βορρά ώς εις άλλην έπελαύνων Ιερουσαλήμ» — Φωτίου Όμιλίαι / Έκδοσις κειμένου, εισαγωγή και σχόλια ύπό Β. Λαούρδα. Θεσσαλονίκη, 1959. X. 30 («выполз народ с севера, словно устремляясь на другой Иерусалим») — перевод П.В. Кузенкова, см.:
175
176
См.:
177
178
См.:
179
181
См.:
182
См.: