После этого он опять был в своём полку. А потом уже перешёл к нам[366].
Как лётчик, он использовал всё, что угодно, и облачность, и солнце, никогда не терялся, не волновался, всегда был очень спокоен. До нашего полка он воевал на «чайках». На 15-й минуте после объявления войны он вылетел за «хейнкелями» и настолько увлёкся, что вмазал в бугор, сделал несколько сальто, но ничего, остался жив.
В первый вылет под Сталинградом у него получилась неудача. Он шёл на посадку в паре с другим лётчиком-ведомым. А ведущий шёл неправильно. И Анискин зацепил шасси за Пе-2 и поломал самолёт[367]. На него обиделись, так как не знали ещё, что это за лётчик, даже хотели отправить его из полка. Но потом решили: пусть остаётся. Полковник Сталин говорит: «Посмотрим, что из него получится». Между прочим, он сам учился вместе с Анискиным в одной эскадрилье и его знал как курсанта.
В первый тур он больше не воевал. Воевал во втором туре под Сталинградом[368] и зимой под Белым. У него было 11 сбитых самолётов[369]. О своих подвигах он никогда особенно не рассказывал. Со мной он делился впечатлениями, так как мы были близкие друзья, а так вообще он был неразговорчивым. Правда, иногда он шутил, но вообще разговаривал немного. Он был холост, у него была мать и сестра в Днепропетровске, но сведений о них он не имел.
Погиб он под Старой Руссой в бою. Мы полетели четвёркой: я, Мошин, Корчаченко и он. Была низкая облачность, метров 300. Мы ходили, патрулировали. Там есть местечко Хмели, и мы там и ходили. Тогда ещё была в окружении 16[-я] немецкая армия. Потом нас по радио предупредили, что ходят четыре «мессершмитта». Мы их заметили. Развернулись, использовали облачности, так как если атакуешь неудачно, то вскочишь в облака, а потом снова вывалишься. Из-за того, что мы находились в облаках, в паре невозможно было держаться, и бой принял индивидуальный характер, один на один. Я не видел, как он столкнулся, но капитан Мошин видел. Он вывернулся из-за облаков с креном на пикировании и ударился в землю. Может быть, он был и ранен уже в то время. Так он и погиб.
НА ИРИ РАН. Ф. 2. Р. I. Оп. 79. Д. 6. Л. 95—106
Герой Советского Союза, гвардии ст[арший] лейтенант
Гарам Михаил Александрович
1918 г. рожд[ения]. Член партии с 1942 г. Командир 3-й эскадрильи 32 ГИАП
Родился на Украине, в Черниговской области, Иченском районе, в селе Власовка в семье колхозника. В семье у нас было ещё три брата и две сестры – всего семья была 8 человек. Два брата у меня были лётчиками, третий брат – техник. Братья были в этом же полку и погибли*.
Учился в семилетке. До 5-го класса учился хорошо, но дальше стал хуже учиться, всего больше любил я математику, и она мне легко давалась. Как подрос, стал больше гулять и меньше работать. Тогда я уже помогал отцу и помню, как-то раз, я даже пошёл поить лошадей и чуть не утопился. Речка была довольно глубокая, и шёл берег обрывом. Помню, что отец мне сказал, заходи с той стороны. Ну, а я другой пошёл. Как только лошадь вошла в воду – прямо сразу с головой туда, ну, а я – за ней. Воды набрался, чувствую, что я уже умираю. А потом слышу, что кто-то кричит: «руку давай». Я дал руку, да и дал-то два пальца, но из воды он меня всё-таки вытянул, стал откачивать, а то я совсем бы помер. Но кто меня спас, так и не знаю, знаю только, что кто-то с этого же района. Если бы узнал, то отплатил бы обязательно, так как я почти уже помирал, а кругом никого не было, и откуда он взялся – не знаю. Тогда мне было уже лет 12.
Был я большим хулиганом, всегда занимался с пистолетами и самострелами. Старший брат уехал учиться, а мы с младшим всегда были вместе. За хулиганства меня исключали из школы. Вообще, меня мать одного била, и всегда-то мне попадало. Один раз в школе был такой случай. У нас в зале стояла печка каменная. Я говорю: «Вот, ребята, какой я сильный, посмотрите, я сейчас печку развалю». Ребята стали подначивать: «А ну, давай-ка». И я её развалил. А в школе тогда должно было быть кино. Я тогда из дома убежал и на два дня пропал. Энергии во мне было очень много. С грехом пополам я окончил семилетку. Причём спас меня здесь один литератор. Очень культурный человек, окончил университет, но так как он был из попов, то на него смотрели как не на нашего человека. И он меня на педсовете отстоял. Он видел, что я способный, но только за последние два года стал хуже учиться, а раньше учился на отлично, особенно хорошо мне давались литература и история. Математикой в старших классах стало труднее заниматься, я ленился высчитывать, думал, что лучше как-нибудь перепишу, чем самому высчитывать.
366
Командование полка, в котором тогда служил Анискин, расценило его поступок по-другому. В его «Учётно-послужной карточке» есть следующая запись: «17.7.42 дезертировал из части на с-те Р-5 с аэродрома Балашов». Основанием такой трактовки поступка послужила справка-доклад командира 297-го иап за № 0118 от 18.07.42 г. ЦАМО РФ. УПК воина.
367
Вылет 20 июля. На Яке Анискина был погнут винт, поломаны шасси и крыло. ЦАМО РФ. Ф. 32 гиап. Оп. 211025. Д. 3. Л. 8 об.—9.