Потом я поехал учиться в Киев в школу связи. Учиться было очень тяжело, так как материальные условия были неподходящие, но здесь я уже понял, что нужно приложить все старания, чтобы хорошо учиться. Я перестал баловаться, зачёты я сдавал хорошо, от других не отставал и был этому рад, не знаю как. Жил я в общежитии.
Окончил я эту школу за год, в [19]34 году. Здесь я уже стал больше соображать. А когда приезжал домой в отпуск из Киева, то на меня смотрят, что вот, из Киева приехал. В Киеве я получал стипендии 42 рубля, кроме того, ещё прирабатывал, носил в столовую молоко. Там есть еврейский базар[370], и оттуда в столовую приносил бутыли молока. За это получал хлеб, так как тогда была карточная система, хлеб давали на три дня, а я его скушаю сразу. Вообще, жизнь была очень тяжёлая.
Потом я поехал в район. Здесь уже нужно было жить на заработную плату, но я был ещё очень молод. Я работал механиком телефонно-телеграфной станции. Там мне пришлось работать за шесть человек. Я делал всё, что мне скажут, стал очень скромным. И работал я так, что мне приходилось делать по 90 км пешком за сутки. Здесь я загнал всё своё здоровье, испортил сердце. В районе было 32 деревни, некоторые деревни я и сейчас помню – Богдановка, Веховка, до них было 45 км, и приходилось ходить туда пешком. Очень трудно было. И кроме того, обстановка была такая, что меня чуть вши не заели. Хожу, хожу, приду домой, а там опять где-нибудь неисправным телефон оказывается. Только здесь сделаешь, нужно туда идти. Я просто замучился. Не было никакого помощника. Начальник узла связи ничего не предпринимал, а я был молодой, не мог ничего сделать.
И так я работал. Шёл один раз и думал: как я ни работаю, никто даже не оценит моей работы, и вырваться я отсюда не смогу.
Вот один раз пришёл на станцию. Было шесть часов утра, на станции проверил, всё хорошо работало. Слышу, из Киева звонят, чтобы немедленно туда выехать, приедет автобус. Потом меня начальник вызывает и говорит – поезжай в Киев, в Управление связи. А там мне говорят, что меня представили к ордену Ленина. Я здесь ничего не пойму. Нужно, оказывается, ехать в Москву. Тогда в Москву ехала и Мария Демченко* и ещё доярки. И вот я поехал в Москву. Правда, я не мог рассказать о продукции своей работы, так как я только ходил и никакой продукции не давал. Меня здесь стали расспрашивать, что и как, а я не знаю, что рассказывать. С Украины ехал я один и ещё одна телефонистка, кажется, из Сталино. Меня переодели. Я себя уже не узнаю. Поехали в Москву. В Москву приехали на улицу Горького, там был ещё наркомом Рыков*. Я просто не знал, что я и где я, был просто на седьмом царстве, не представлял, как это всё получилось. Но, по-моему, этим занялся партийный Комитет, так как я был тогда уже комсомольцем, и комсомол, вероятно, сообщил. Но мне и тогда казалось, что это не мог сделать мой начальник. Все говорят обо мне и о телефонистке, а я никогда не слышал, чтобы он обо мне хорошо отзывался. В комсомол я вступил в Киеве, в школе связи.
Жил в Москве я в гостинице «Метрополь». Там и подушки, и кровати, я не знал, куда я попал, так как жил я в общежитии у себя, а в районе так и совсем было плохо, а здесь – куда ни пойдёшь, везде так хорошо, нарядно.
Приехали мы к Рыкову, он говорит – какой он молодой. Пробыли мы в Москве 5–6 дней, Рыков задерживает награды, говорит, связь наша отстала, опасается, что нет смысла представлять нас к награде. А он уже тогда работал, как враг. В общем, награды задержали и ничего никому не дали.
Всего в Москве я был месяц, везде нас водили, всюду мы гуляли, ездили на метро. Это было в 1936 году.
Потом уехал я домой. Впечатление от Москвы у меня было очень хорошее. Ходил я и в театры. Ещё раньше я был в киевском театре им. Франко[371], но в опере я не был. А в Москве я ничего в театре не понимал, был и в опере, думаю, что там все поют и поют, ничего не понять.
А родителям уже сообщили, там хотели меня встречать как следует, но инженер Кулешов сообщил телеграммой, что дела обстоят по-другому.
Когда я приехал обратно, меня послали учиться в техникум связи в Харьков. Сдал зачёты я на отлично, стал учиться, как стахановец. Я был в почёте, так как в Москву ездил – там всё было известно. Тут уже у меня была надежда, стал получать и стипендию, правда, получал я немного, но в то время мне хватало. Во всяком случае, учился я нормально, и жить мне было неплохо.
370
Еврейский базар – неофициальное название Галицкого рынка. Возник во второй половине XIX в., своё название рынок получил из-за того, что на нём городскими властями дозволялось торговать евреям. Ликвидирован в конце 1950-х гг. На его месте расположен киевский цирк.
371
Открылся в 1898 г. Здание было построено для «Товарищества драматических артистов» Н.Н. Соловцова (русского антрепренёра, режиссёра и актёра), поэтому поначалу именовался Театром Соловцова. С 1919 г. в здании располагался Второй театр УССР имени Ленина, с 1926 г. оно стало постоянной сценой для украинской театральной труппы имени И. Франко. Ныне Национальный академический драматический театр имени Ивана Франко.