Старший брат мой, Николай, в 1932 году поступил учиться в Батайскую лётную гражданскую школу[372], и меньший брат там же летает на планере. Пишут мне. Но я не верю, думаю, наверно, он там механиком, не разбирался ещё в авиации, знал, что есть мотористы, но думал, что всё это одно с лётчиками.
Окончил я один курс техникума. А в [19]37 году Николай уже работал в Виннице в Осоавиахиме[373]. Я поехал к нему в гости. Он меня покатал на У-2. Я перепугался. Он стал штопорить, делать петли, я испугался, ну, думаю, пропал. Он мотор убирает, а я думаю – вот и мотор отказал, пропал. Держусь за сиденье, а он смотрит и смеётся. А мне уж не до смеха. Думаю, вот какие лётчики, как они работают!
Прилетаем, он посадил, спрашивает: «Ну как?» А я не признаюсь, что испугался. «Ничего», – говорю. А до этого я никогда и самолёта не видел, а он тут давай меня крутить. Шутим и шутим, я и летать даже не думал. Но там в это время ребята проходили медицинскую комиссию. Дай, думаю, и я пойду на комиссию, интересно, пройду или нет, так как в военную школу меня не взяли, комиссия не пропустила. А брат у меня уже был тогда грамотным хорошим лётчиком, его там уже все знали. Он летал с [19]30 года и школу окончил в [19]33 году. Пришёл домой и рассказал всё ему, говорю, я просто поинтересовался. А он говорит, давай оставайся учиться. Он был старше меня на 4 года.
Комиссию я прошёл и решил бросить техникум и остаться учиться в школе, но здесь у меня возникли опять большие трудности. Работы у меня не было, работу было найти очень трудно, а нужно было, чтобы учиться, одновременно и работать. А работать принимать нигде не хотели, так как невыгодно было, чтобы человек работал и учился, так как аэроклуб требовал от предприятия денег 350 р. Но, в конце концов, я всё же работу нашёл на почте. Я уже ни с чем не считался, стал возить почту, думаю, всё равно, если решил учиться, нужно учиться. Там я получал 180 рублей – это было маловато. А второй брат тоже учился летать на самолёте. Он был токарем, работал на заводе.
Прожить на эти 180 рублей, конечно, было невозможно, так как за квартиру мы должны были платить 60 рублей, правда, мы жили вдвоём. Тогда я решил поступить на курсы телеграфистов, учился на морзянке. Там мне платили 40 рублей стипендии, и было, таким образом, уже 220 р. День я ходил в аэроклуб, день – на курсы. Но учился на курсах я на отлично, так как в телеграфе я уже разбирался хорошо. Кроме того, я ещё и старался. Но учиться было очень трудно, еле-еле успевал всё делать, и выходных дней у меня уже никаких не было. А когда зачёты я сдавал, то я ночи не спал. Всё это было очень трудно. А брат Николай не мог помогать мне, так как у него были уже дети, и родным он тоже помогал, и ему также было трудно.
Заканчиваем мы школу Осоавиахима и едем с младшим братом в Одессу. Оттуда приехали набирать ребят, отобрали и нас по лётным качествам, было набрано всего только 8 человек. У меня в осоавиахимовской школе были все оценки отличные, я имел среднюю оценку 4,9 – самую высокую. Но летал я с напряжением, хотя тоже имел отличные оценки. У меня с сердцем было неважно.
Поехали мы с меньшим братом поступать в школу. Проходим медицинскую комиссию, меня не пропускают, особенно в истребители. Ох, думаю, неужели же всё было даром, неужели же всё пропало, и техникума не окончил, и работал так, чтобы только лётчиком стать, и всё рухнуло. Я просто не знал, что делать. Но комиссия меня не пропускает.
Приезжаю домой в Винницу, может быть, думаю, в аэроклубе буду учиться. А Николай мне говорит: «Давай напишем Ворошилову*, что хотим создать братское звено, чтобы всех нас приняли в Одесскую школу». Написали, а дней через пять телеграмма – немедленно выезжать в Одессу[374]. А так и брата не пустили бы никогда учиться. Мы быстро приезжаем в Одессу, никакая медицинская комиссия здесь уже ничего не может сделать. Начальник школы говорит, что вы уже отстали на полтора месяца, мы уже много прошли – догоните ли? Спрашивает также, как здоровье? Я говорю – здоров, и всё.
Стали учиться. Учился я только на отлично. Догнал и даже перегнал всех. Так и называли наш экипаж – «братьев Гарам». Старший брат помогал нам, так как он уже знал больше, чем нас там учили, он уже учился в течение полутора лет.
Перед финской кампанией[375] мы досрочно заканчиваем школу, нас всех выпускают младшими лейтенантами. Мы, как отличники, получили 500 рублей премии. В школе был митинг, и там решили написать отцу и матери письмо, поздравить за таких сыновей и вызвать их к маю, на праздник. Они тогда не приехали. Это было ещё во время учёбы. Тогда вызывают их к октябрю. Их приезд для нас был неожиданным. Мы были в лагерях у румынской границы. В школе в тот день было торжественное заседание. Утром нам командир эскадрильи звонит по телефону, что приедут к нам отец и мать. Вот вся эскадрилья выстроилась, нас было человек 250, все начистились, нервничают, люди ничего не знают, думают, что праздник, а нас держат, а на аэродроме ещё грязь. Наконец, идёт машина, приезжают. Туда ещё приехало 4 корреспондента, потом в журнале в Москве об этом было написано. Командиром эскадрильи был капитан Печёнка[376], теперь он в Москве работает. Он докладывает отцу и матери, они теряются – нас не узнать, так как все одинаковые стоят. Он говорит – вот узнайте сыновей. Мать – плакать, где там! Ну, говорит, выходите. Родителей приняли там очень хорошо. Отец по-украински речу держал. Отец у меня украинец, а мать – русская. Он женился на ней в Ленинграде. Отец – очень хороший человек, и жили они очень хорошо. Они, конечно, были рады, не ждали такой жизни, люди вышли из крестьянской семьи, и вдруг такой город, как Одесса.
372
1-я Краснознамённая школа Гражданского воздушного флота имени П.И. Баранова (Батайск). В 1939 г. расформирована.
373
Общество содействия обороне, авиационному и химическому строительству (1927–1948) – советская общественно-политическая оборонная организация.
374
Пример отношения власти к обращениям граждан. Пример довольно распространённый в то время и ставший редкостью в наши дни.