Мы ходили с ними в город, сфотографировались. После этого четвёртый брат пишет, что его принимают в школу, отец тоже чуть ли не летать хочет. Мы покатали его на У-2, он посмотрел и говорит: «И я бы летал!»
После окончания школы приехали в Киев во 2[-й] истребительный полк, который стоял в Василькове. Мы подготовлялись к финским событиям, но война закончилась, и мы никуда не поехали.
В Василькове брат был командиром звена, и так мы летали все вместе до [19]41 года, т. е. до самого начала войны. Война нас застала в Василькове. Командиром полка у нас был полковник Гриценко[377], очень строгий командир.
Я бы сказал, что в полку мы особенно не отличались, были большие требования, мы были ещё молодыми лётчиками. Особых событий здесь не было. Готовились мы к 1 мая [19]41 г.[378], чтобы пройти в Москве на параде звеном. Вообще, журналисты нами очень интересовались, и даже попали мы в киножурнал в Киеве, не знаем, когда нас засняли, только я там штопорил. А из Одессы приезжают, говорят, ведь это наши воспитанники.
Когда война началась, приходилось ловить под Киевом диверсантов. Мне дали бойцов, мы ловили однажды диверсантов, и мне прострелили ногу.
Через некоторое время меня с младшим братом отправляют переучиваться на «лаггах». Приехали мы в Сейму, переучились там очень быстро. Там как раз формировался 434[-й] полк, и нас туда с братом забрали. А старший брат остался в прежнем полку, он там был уже ночником, и его не отпускали.
Отправили нас на Волховский фронт. Меньшего брата я потерял под Ленинградом в сентябре [19]41 года. Связи с родными у меня не было. Я уже был женат, жена была в Василькове, о ней я тоже ничего не знал. А 4-й брат работал всё же авиамехаником, всё-таки также работал в авиации.
В первый бой я полетел, когда пришлось охранять Киев. Я ещё не верил, что началась война. Я думал – учение, но налетели «юнкерсы» и стали по нас стрелять. Было что-то непонятное – война или что? Они бомбили завод, бомбили аэродром. Все прилетели, и нам сказали, что это – настоящая война. Были и потери. Здесь уже была настоящая война. 7 сентября я похоронил брата, а 8[-го] я сбил первый самолёт «юнкерс»[379]. Нас летела пара, я вижу самолёт. Вижу – крест. А он идёт на нас. У нас было пять огневых точек, вооружение было сильное. Я давай по нему бить, а он – по мне. Я ещё не знал всех их уловок. Я – на него, а он пикирует к земле. Я решил, что он – сбит, и за ним. Вижу, он вывел и давай по мне стрелять. Я долго за ним гонялся. Я стреляю, а он не падает. Потом ко мне «мессер», как дал очередь. А я уже был на их территории и плотно пристроился к «юнкерсу». Как дал со всех точек, он и загорелся, пошёл прямо в землю. Но меня тоже подбили, и я еле-еле дошёл домой. А тот ведомый меня потерял, перепугался. Но я всё-таки сбил этого бомбардировщика, хотя он и хотел загнать меня к себе, на свою территорию.
Оттуда я развернулся на свою территорию. Пришёл с подбитым мотором, кто мне подбил мотор, он или «мессер», не знаю. А на нашей территории два лётчика наших ведут с пятью самолётами бой. Одного лётчика сбили, а командир эскадрильи остался один и дрался с пятью. Это был КОРЗНИКОВ. Он был очень сильным лётчиком. Я уже к тому времени поймал своего ведомого и хочу ввязаться в бой. Но у меня уже мотор избит, дымит. Я показываю этому лётчику, что у меня мотор дымит, сдаёт. А он как будто бы не видит этого. Я пошёл на снижение, упал на брюхо. А Корзников всё-таки от них ушёл.
379
Согласно «Журналу боевых действий» полка, В. Гарам не вернулся из вылета 9 сентября. «Похоронил» – то есть посчитал погибшим. ЦАМО РФ. Ф. 32 гиап. Оп. 211024. Д. 1. Л. 8 об.—9.