Но потом наступил момент, когда Глэдис перестала смеяться и поинтересовалась у Брайана, способен ли он ее внимательно выслушать, поскольку ей надо сказать ему что-то очень важное.
– Ну конечно, – несколько удивленный ее серьезным тоном, ответил Брайан. – Я всегда готов тебя слушать, любовь моя. Расскажи, что у тебя за тайна.
– Это тайна не моя, а твоего друга Джека, – с печальным видом произнесла Глэдис, после чего рассказала Брайану ту самую историю любви Джека Строумфилда и индианки Терезы, о которой сам Джек поведал ей на обратном пути из Парижа.
– Все это очень интересно… и весьма трогательно, – пожав плечами, сказал Брайан. – Но мне не совсем понятен твой таинственный и грустный вид, с которым ты это рассказывала. Мне кажется, что ты чего-то не договариваешь. Я прав?
– Да, я еще не сказала тебе самого главного… У Джека есть дочь!
– Хочешь сказать, что эта самая Тереза родила от него ребенка?
– Совершенно верно. Незадолго до своей трагической гибели он сообщил мне о том, что получил письмо от Терезы. Она никак не объяснила причины своего внезапного исчезновения, но просила никогда ее не искать и позаботиться об их дочери Беатрисе, которую она отдала в католический детский приют святого Лаврентия.
– А! – воскликнул Брайан, сразу вспомнив заботы Глэдис именно об этом приюте, расположенном в окрестностях города. – Теперь я все понимаю!
– Ну и что ты об этом скажешь?
Он недоуменно посмотрел на Глэдис, которая с явной настороженностью ждала его ответа. И эта настороженность заставила его проявить максимальную деликатность.
– А что ты хочешь от меня услышать? – ласково спросил Брайан, обняв ее за плечи.
– Помнишь, когда ты примчался ко мне, заподозрив в том, что я беременна от Джека, ты выразил желание позаботиться о его ребенке…
– Так ты хочешь, чтобы мы ее удочерили? Что же ты этого сразу не сказала?
– Беатриса – чудесная девочка, Брайан! – столь прочувствованно произнесла Глэдис, что у нее самой на глаза навернулись слезы. – Очень красивая и умненькая. И я не сомневаюсь, что ты будешь от нее в восторге!
– Я тоже в этом не сомневаюсь, любовь моя, – улыбнулся Брайан, прижимая ее к себе и нежно целуя в щеку.
– Значит, ты согласен?
– Разумеется!
– Ну, тогда… – высвободившись из его объятий, Глэдис встала и посмотрела на своего возлюбленного сияющими от счастья глазами, – тогда нам… – От волнения у нее перехватило дыхание, и она не смогла продолжить.
Брайан не торопил ее, любуясь нежным овалом лица и стройной фигуркой Глэдис.
– Я думаю, нам стоит позаботиться о том, чтобы у Беатрисы появилась сестренка или братишка! – наконец-то выдохнула зардевшаяся Глэдис.
– Ты хочешь сей… – начал Брайан, но тут же осекся, поскольку Глэдис с лукавой усмешкой приложила палец к его губам.
Затем она завела руки за спину, расстегнула свое черное платье и, спустив с плеч тонкие бретельки, уронила его к ногам. Вот и для них настала ночь любви – прямо под новогодней елкой, при уютном мерцании свечей…
Вся непередаваемая острота первых прикосновений к ее обнаженному телу, лихорадочный трепет первых интимных ласк в мгновение ока обрушились на Глэдис, заставив трепетать от наслаждения. Поначалу она немного стеснялась и закрывала глаза, но так же, как и Брайан, думала об одном: наконец-то это случилось!
А Брайан себя не помнил от восторга. О, эти милые вздохи и первые, слегка дразнящие, несмело-эротичные прикосновения! О, эта восхитительно-нежная медлительность, позволяющая не захлебываться, а упоенно смаковать каждый поцелуй и каждую ласку! О, этот невероятно-томный блеск глаз и мучительно-сладостное слияние влажных от вожделения губ!
Оба – и опытный Брайан и постепенно осмелевшая Глэдис – изо всех сил старались угодить желаниям друг друга. Проснувшаяся в ней истинно женская чувственность несказанно обрадовала Брайана. Он обрел в ней самую прекрасную возлюбленную из всех, которых когда-либо знал.
Их утонченная любовная игра длилась неведомо сколько времени, сопровождаемая пламенными признаниями… А когда настал черед следующей фазы их любовного единения, аккомпанементом которому стали сладострастные стоны и судорожные вздохи, все мысли их смыло неистовым желанием сплестись как можно теснее…
И даже потом, счастливые и усталые, они все никак не хотели разжимать горячих объятий, шепча друг другу те нежные слова, которые в подобных ситуациях никогда не надоедают, поскольку весь смысл этих слов заключен в интонации, с которой их произносят. Эти слова хочется произносить только шепотом, чтобы не спугнуть внезапного и совершенно невероятного счастья…