В моей голове каша, в душе — раздрай. Я силюсь найти для себя хотя бы одно логическое объяснение тому, что только что услышала, но у меня не получается. От этого становится по-настоящему страшно.
— Я провожу до такси!
Даня ставит на тумбу бутылку с водой и показывает мне на выход, быстро запуская ноги в свои зимние ботинки. Затем набрасывает на плечи куртку, открывает дверь, выпуская меня.
— Дань, что происходит? — лепечу, когда мы с ним выходим из лифта и направляемся на улицу. — Зачем тебе вода?
— Это не мне, а тебе. Ты же хочешь знать правду…
Мама старается поднять меня и отвести в ванную, чтобы умыть лицо. Хлещет по щекам, пробуя привести в чувства, но всё это бесполезно.
— Почему ты мне ничего не рассказала про Валю? — поднимаю глаза, перед которыми все плывёт.
Язык едва шевелится, но я хочу понять её мотивы.
— Даня попросил. Мы с ним решили, что для тебя так будет лучше.
— Лучше?! Вы оба всё это время обманывали меня! А ты в курсе, что он переписывался со мной от её имени. В курсе?! — мне хочется орать во всю глотку, но голос уже почти сел.
Слова смешиваются с хрипами. Сознание плывёт. Реальность слилась с кошмаром наяву.
— Сонь, ты тогда только-только пришла в себя после клиники. Только начала снова улыбаться и пробовать жить нормальной жизнью без постоянных припадков и нервных срывов. Только смирилась с тем, что теперь вынуждена жить без него… Царство небесное твоему отцу! Твоё душевное состояние было слишком шатким. Эта новость бы убила тебя. Даня просто хотел временно от этого уберечь… Подготовить как-то… Не знаю. Он первым делом позвонил мне посоветоваться, как быть. Я с ним согласилась. Даня слишком сильно любит тебя, Сонь… Он хотел, как лучше.
— Как лучше?! Ты вообще в своём уме?!
Дальше я всё смутно помню, потому что защитной реакцией организма был стремительный приступ панической атаки. Я как полоумная носилась по квартире и не могла найти себе места. Думала, что откинусь, как меня накрывало и тошнило. В какой-то момент матери удалось подсунуть мне приличную дозу снотворного, и я чудом провалилась в глубокий тревожный сон.
Наутро, как только немного оклемалась, я чётко поняла, что мне нужно делать. Дыра в груди саднила и изнывала, требуя от меня решительных действий. Я должна была узнать в подробностях, что произошло.
Превозмогая себя, трясущимися руками я набрала номер Ратмира, но его телефон был отключен. Я не удивилась. Скорее всего, он уже давно сменил номер.
Тогда я, борясь с усилившийся аритмией, выбежала на улицу и по памяти начала добираться к дому, где жил Ратмир.
Я даже вспомнила его подъезд, вспомнила этаж. С номером квартиры были сомнения, но они улетучились, когда мне открыли дверь — я узнала интерьер изнутри. Только вот девушка в легкомысленном шелковом халатике была мне совсем не знакома.
— Здравствуйте! Ратмир здесь живет? — подавив в себе вспыхнувшее негодование, ровно спросила.
— А вы, собственно, кто? — девушка недоверчиво надула губы.
— Я — Соня…
Вдруг из глубины квартиры к нам в спортивных штанах спешно зашагал тот, кого я искала. Подошёл поближе и… узнал меня. На миг смутился, но взял себя в руки.
— Соня?
— Ты её знаешь?
— Да, Ань. Иди, пожалуйста, на кухню. Кофе свари!
Девушка нахмурилась, но беспрекословно ушла туда, куда её попросили.
— Зайдёшь?
— А это удобно?
— Почему нет?
Я неловко вошла в квартиру.
— Даня только вчера рассказал мне…
— Я понял.
— Это ужасно… Особенно то, что я узнала об этом лишь сейчас…
— Ну изменить ты бы уже всё равно ничего не смогла.
— Расскажи мне, пожалуйста, как это произошло.
И Ратмир рассказал. Но от подробностей мне легче не стало. Заливаясь слезами, я не могла поверить в то, что всё это правда. Легкие сдавливало от несправедливости, в груди всё ныло. Ратмир хоть и пытался держаться, но тоже немного всплакнул.
— Дай мне адрес! Я хочу съездить туда.
— Сегодня?
— Да.
— Давай, я с тобой! Только оденусь нормально. Тут не очень далеко.
— А как же…?
— Аня?
— Да. Она ведь твоя… — слова встали комом в горле. — …девушка?
— Она всё знает. Мы только недавно встречаться начали… Всё-таки уже четыре месяца прошло. Мне надо было как-то отвлечься…
Сейчас я никак не могла его понять. Но кто я такая, чтобы судить?