Долгое время сердце Дайаны молчало, постепенно покрываясь коркой льда. Но через некоторое время оно потихоньку начало оттаивать. Дайана стала пускать в свое сердце гостей, но не позволяла им оставаться надолго.
Так было до тех пор, пока она не встретилась с Чейзом. Его Дайана пустила в свое сердце надолго. Она даже готова была поверить, что сможет полюбить Чейза. И вдруг он обмолвился, что хочет детей, и Дайана поняла, что эту часть своего сердца не сможет отдать ему. Она навсегда принадлежит только Сэму и Дженни. И когда Чейз ступил на запретную территорию, их любви пришел конец.
Личная жизнь Дайаны была полна неудач, но ее профессиональная карьера всегда находилась на высоте. Она изобрела искусственное сердце, с помощью которого стало возможным спасать маленькие жизни, такие, как жизнь ее Дженни, которая угасла, – тогда медицина оказалась бессильной. За гениальное изобретение весь мир превозносил Дайану, присвоив ей титул Королевы Сердец.
Королева Сердец. Как же Дайана ненавидела этот пышный титул! Он настолько не отражал действительность, так не подходил ей…
Потому что Дайана потеряла любовь – сердца дорогих ей Сэма и Чейза.
А еще потому, что не смогла спасти жизнь своей драгоценной Дженни. И это самое главное.
Часть третья
Глава 16
Международный аэропорт Джона Ф. Кеннеди Сентябрь 1989 года
Что-то оторвало Дайану от воспоминаний о Сэме и Дженни как раз в тот момент, когда объявили посадку на ее рейс. Поспешив к самолету, который перенесет ее в края, где она целых три недели будет отдыхать в роскоши и неге, Дайана вдруг задалась вопросом – зачем она вообще туда летит? Какова цель этой поездки? Места, которые она хотела бы увидеть, всегда в ее сердце. Она знала, что даже не заметит великолепного окружения.
У Дайаны было кресло «2Б» в первом классе, в салоне для некурящих. Джеффри Лоуренс занял место «2А».
– Доктор…
Приветствие Джеффри было вежливым и сдержанным, без намека на враждебность. Дайана замерла, вспомнив их последнюю встречу и свое непозволительное поведение. Но его красивое лицо было непроницаемо вежливым. И еще что-то таилось в его синих глазах.
Без сомнения, знаменитый телеведущий повидал на своем веку немало съемок, которые даже не рисковали показать зрителям. Возможно, воспоминания об ужасах, невольным свидетелем которых он стал, так омрачили его взгляд.
Нет, решила Дайана. Что-то другое послужило причиной бури в темно-синем океане его глаз, и это душевная, личная боль.
И у Дайаны тут же появилось инстинктивное желание помочь.
Приветливо улыбнувшись, она проговорила:
– Здравствуйте, ведущий.
Она бы сказала гораздо больше и непременно извинилась перед Джеффри, но не успела: к тому времени когда она устроила под сиденьем свой багаж и уселась сама, на табло загорелась просьба пристегнуть ремни. Джеффри отвернулся в сторону и стал смотреть в окно. А когда самолет взлетел и Джеффри оторвался от созерцания залитого солнцем неба, Дайана уже была погружена в свои мысли.
Они не разговаривали, но на коленях у каждого лежала раскрытая книжка. Впрочем, ни один из них не видел ни строчки и даже не переворачивал страницы. Джеффри тянул неразбавленное виски, причем выпил не один бокал, а Дайана дегустировала шампанское. Оба отказались от изысканного ленча.
«Ты должна извиниться перед ним до того, как выйдешь из самолета», – твердо сказала себе Дайана.
Как только кончится кино, решила она. В салоне еще будет темно, а когда самолет приземлится в Хитроу, они расстанутся, и она больше никогда его не увидит.
– Мистер Лоуренс, – наконец обратилась Дайана к Джеффри. – Я должна извиниться перед вами за то, что наговорила в вашем кабинете. С моей стороны было непростительно обвинять вас в том, что вы нарушили свое слово. Мне очень жаль.
– Не стоит извиняться. – И через мгновение Джеффри спокойно добавил: – У вас было полное право поступить так.
– Да что вы? – удивилась Дайана.
– Да, все дело в вашем сердце… – Джеффри не договорил фразу, его внимание переключилось на стюардессу, внезапно остановившуюся в проходе у кресла Дайаны.
– Я вас слушаю.
– Простите, что перебиваю вас, но мне необходимо поговорить с доктором Шеферд.
– О! – Отвернувшись от Джеффри, Дайана вопросительно взглянула на стюардессу. – Что случилось?
– Нам срочно нужен врач. В хвосте самолета есть больной. Я, конечно, могу объявить по радио, если вы не захотите помочь, в салоне наверняка найдутся другие доктора. Просто я просмотрела список пассажиров, заметила ваше имя и подумала…
– Нет проблем, – тут же отозвалась Дайана.
Пациенткой оказалась пятилетняя девочка с испуганными карими глазами и сильной болью в животе. Ее звали Бекки, и она путешествовала одна, без сопровождающих. Возвращалась домой к маме в Лондон после месяца, проведенного у папы в Штатах.
– Привет, Бекки. – Дайана с ласковой улыбкой опустилась на колени у кресла девочки и заглянула в ее испуганные глаза. – Меня зовут доктор Шеферд, и я пришла, чтобы помочь тебе. О’кей?
– О’кей, – пролепетала девочка.
– Вот и хорошо. У тебя болит животик?
Бекки кивнула.
– А ты можешь показать мне где?
Всего за несколько минут осмотрев малышку и задав ей кое-какие вопросы, Дайана поставила наиболее вероятный диагноз.
– Мне надо поговорить с пилотом, – сказала Дайане стюардесса.
– Вы можете устроить так, чтобы я села рядом с Бекки?
– Разумеется. Все места заняты, но я что-нибудь придумаю.
– Вы можете посадить ее на мое место! А я сяду здесь.
Дайана повернулась, услышав за спиной голос Джеффри. Она не заметила, что он последовал за ней в хвост самолета.
– Это было бы замечательно. Спасибо.
– Отнести ее?
– Да, пожалуйста. – Улыбнувшись, Дайана тихо добавила: – Спасибо, Джеффри.
– Привет, Бекки, – улыбнулся Джеффри испуганным карим глазкам, которые упорно боролись со слезами. Эти карие глаза напомнили ему о маленькой девочке, которую он толком еще не знал, но так хотел узнать поближе. – Не бойся, малышка. Мне совершенно точно известно, что доктор Шеферд – один из самых лучших врачей всего мира. Если бы я заболел, то хотел бы, чтобы именно она лечила меня. Сейчас я отнесу тебя в другой салон, чтобы доктор могла наблюдать за тобой до конца полета. О’кей?
Дайана, слушавшая его, была поражена нежностью, звучавшей в голосе Джеффри. Тут ей вспомнился случай в Бейруте, и она подумала, что Джеффри, должно быть, любит детей так же сильно, как она. Было еще что-то, роднящее его с ней, что-то таившееся в синей бездне его глаз…
Они оба тосковали по маленьким девочкам с большими карими глазами.
Джеффри с помощью стюардессы устроил Бекки в кресле, а сам сидел рядом, пока Дайана ходила к пилоту. Когда Дайана вернулась, он поспешно освободил ей место.
– Думаю, что у девочки аппендицит, – сказала она Джеффри. То же самое мгновение назад она сообщила пилоту. – Обычная история. Живот мягкий, и это хороший знак. Похоже, аппендикс еще не лопнул. В Хитроу нас будет ждать машина «скорой помощи», и Бекки немедленно увезут в ближайшую больницу.
Устроившись рядом с Бекки, Дайана оживленно болтала с девочкой, а ее опытные глаза внимательно следили за цветом лица малышки, температурой, частотой дыхания; она проверяла пульс на хрупком детском запястье.
Как только самолет приземлился и стюардесса открыла двери, в салон тут же вошли врачи и мать Бекки. Дайана изложила медикам суть дела, успокоила перепуганную мать и, поскольку Бекки полностью доверяла ей, сама быстро вошла толстой иглой в едва заметную вену на ручке девочки.
– А вы будете оперировать, доктор Шеферд? – спросила мать Бекки.
– О нет…
И дело было не в том, что Дайана не смогла бы сделать операцию в чужой больнице – ей доводилось оперировать во многих странах, – но она была кардиохирургом, а у Бекки аппендицит. Дайана много лет не делала полостных операций.