Долгожданный Хозяин…
Давно уже в воздухе витало: вот-вот он появится, скоро, со дня на день… И даже то, что в последнее время само имя Георга дель Торреса всё чаще было на слуху, как бы готовило почву к тому, что вот он придёт — и что-то в этом мире неизбежно изменится. Но какими они станут, эти перемены?
Донна Софья Мария Иоанна просто ждала исчезнувшего много лет назад сына.
Мага и Николас были уверены, что дядя вряд ли выставит их отцу счёт за прошлое, равно как и замахнётся на утраченный когда-то титул Главы Клана, поскольку Светлых, или, как их ещё называют, Просветлённых не интересует такая хлопотная штука, как власть. Догадываюсь, что мой свёкор придерживается точки зрения противоположной, но своими измышлениями ни с кем не делится.
А вот донна Мирабель… После её исповеди у меня осталось стойкое впечатление, что где-то там, в глубине души — очень глубоко! — зрела у донны толика сомнения: а того ли брата она в своё время выбрала? Не поторопилась ли? Ей тогда было восемнадцать, самый возраст скоропалительных решений, на которые каких-то лет двадцать спустя смотришь уже иначе. Да-а… С какой стороны ни глянь — хорошо, что Мири сейчас в Ордене. Пусть побудет в сторонке от мальчиковых разборок.
Спускаясь по широким ступеням, покрытым дорожкой, поглощающей шум шагов, я задаюсь вопросом: каким он вернулся? В чьём облике? Двойником своего брата? Смиренно-величественным Егорушкой? Обаятельнейшим жителем улиц Георгием Иванычем? А сколько у него вообще обличий, и нужны ли они сейчас?
А вот меньше надо думать. Поскольку проигрываю я самой себе по всем догадкам.
Из кресла у камина, держа на руках громоподобно урчащего Баюна, поднимается высокий поджарый…
…нет, не старец, просто совершенно седой, внешне не старше пятидесяти, крепкий мужчина. Одного роста с Магой, что примечательно; если сравнить, то дон Теймур-то малость пониже… Красивые седины обрамляют суровый лик, высокий лоб, подчёркивают смуглость кожи. Едва заметные морщинки вокруг глаз лишь оттеняют их серо-голубую прозрачность. Прямой аристократический нос. Высокие скулы. Белоснежная бородка, не скрывающая волевой подбородок. И сам он — живое воплощение силы и утончённости. Отчего-то, глядя на него, вдруг подумалось: теперь-то я знаю, каким станет Мага через много-много лет…
…И в то же время осталось в нём что-то неуловимое от Егорушки. Того самого блаженного, из рук которого мой будущий муж однажды принял узелок с кладбищенской землёй, что потом поставил на кон в сделке с Мораной. Чтобы спасти меня и Элли.
— Дядя… Георг? — не слишком уверенно спрашивает Мага. Его колебания понятны. Отцовского брата он до сего дня не видел, если не считать той мимолётной, хоть и судьбоносной, встречи в нашем мире; возможные его образы знал лишь по снятым с меня воспоминаниям и наверняка представлял нынешнюю встречу не так. Уж тем более не ожидал увидеть нового родственника совершенно иным, и одетым, к тому же, на иномирный манер: в потёртых джинсах какого-то дорогущего бренда, свитере крупной вязки (как сказали бы раньше — хемингуэевском) и мягкой кожаной куртке с крупными «молниями». Удобно. Стильно. Красиво. И никакой Торресовской чопорности и пристрастия к камзолам с золотым или серебряным шитьём.
Я уже говорила, что есть в нём что-то неуловимое от Егорушки? И в то же время несомненные фамильные черты дель Торресов выписаны узнаваемо и бесспорно.
Встав, он бережно перемещает кота в кресло и, как бы извиняясь, разводит руками. А потом, шагнув навстречу, умудряется обнять нас обоих одновременно.
— Ну, здравствуйте, дети.
Ослепительное сияние затопляет всё вокруг. Какое-то время я не вижу ничего, кроме этого лика, глаз, полных мудрости и доброты, не чувствую ничего, кроме тёплых любящих объятий. Свет постепенно гаснет, убавляясь до нормального, обыденного, и с меня сходит странное оцепенение.
«Ничего себе…»
Слова замирают на губах, вытесняемые знанием, пришедшим извне, сразу, вдруг. При этом мне ясно, что откровение в той же мере коснулось и моего мужчины, что он, так же, как и я, ничуть не удивлён, обнаружив, что ни гостя, ни его фамильяра более нет с нами. Лишь кружится по всему дому рой золотых искр, оседая на наших лицах, руках, одежде, на всех поверхностях, на мышатах, заворожённо следящих за их пляской… И сияние это — видимая составляющая Благословения Светлого, что по уровню развития ещё не приблизился к Бессмертным, но давно превзошёл Архимагов. Даже Просветлённые могут тосковать по дому и по оставленным когда-то близким, а потому — попав в Долину, помогающую существу его уровня адаптировать себя к здешнему миру, он навестил нас совсем ненадолго: просто, чтобы прихватить фамильяра, благословить всех и, наконец, отправиться в Эль Торрес. Обнять матушку и попросить прощения за слишком уж долгую отлучку.