Выбрать главу

Он сидел в машине, откинувшись на кресло и улыбался, представив, что он дома, в уютной двухкомнатной квартирке, где ему знаком каждый сантиметр, каждое пятнышко на ковре. Жена готовит стол, достает из шкафа заветную чекушку. Больше он себе не позволял, если ему на следующий день предстояло на работе. У них с этим строго. Прыгает сынок:

— Папка! Папка! А что ты мне привез?

Он небрежным движением бросает на стол купюры с профилем Ильича. Красненькие! Жена округляет глаза. он еще никогда не возвращался с такими деньгами.

— Столько денег! Откуда?

— Места нужно знать, — отвечает он. И смеется. Глядя на него, смеются жена и сын. Сегодня у них праздник.

— Клиент щедрый попался.

Но что-то щедрый клиент задерживался. Ладно! Полчаса туда — полчаса сюда — ничего не решают. Приятные картинки семейного гнездышка стали сменяться неприятным холодком, как будто кто-то водил ледяной сосулькой по позвоночнику. Он поежился. Стал ерзать, хвататься за баранку, как будто это была палочка-выручалочка на все случаи жизни. Оно так и было до сих пор. Баранка его и семью и кормила и поила. Выбрался из машины и тоскливо посмотрел на светящиеся окна пятиэтажки, всё еще надеясь, что сейчас двери откроются и покажется Петров с вот такущей пачкой денег. Долго будет извиняться, что заставил его ждать и благодарить. Никто так и не показался. Не вышла ни одна собака. И на улице было пустынно. Мимо прошел долговязый юноша в дурацкой шапчонке, которого таксист тут же возненавидел. И берутся же такие уроды! Ну, кто ходит в таких шапках? Специально надел, чтобы народ смешить?

Поднялся на крыльцо, потянул двери и вошел. И тут же зажмурился от яркого света, который бил прямо в глаза.

Суровая дама преклонного возраста строго поглядела на него. Так глядит генерал на проштрафившегося подчиненного. Ее рука лежала на раскрытой странице романа. Она была недовольна, что ее отвлекли от самого острого момента сюжета. В другой руке должно быть стрелковое оружие, которое безжалостно отстреливает всех нарушителей. Но его почему-то не было.

Таксист заискивающе поздоровался. Дама кивнула и буркнула «здрась». Взгляд ее оставался непреклонным. Он подхалимски улыбнулся. Я же хороший, я ваш, я полностью в вашей воле.

— Тут паренек не проходил? — вымолвил он с придыханием. — Ну, такой, знаете, паренек…

Вахтерша окинула его сверху вниз. Взгляд ее был презрительный. Верхняя губа подтянулась к носу.

— Тут и пареньки. И не пареньки проходят. И что с того?

— Это такой… Ну, на нем пальто короткое, черное, с поднятым воротничком. И расстегнутое наполовину. Не совсем чтобы черное. Скорее темно серое. А воротник, вот тут, где шея, подтертый слегка.

— Вы кого-то ищите?

Таксист замялся. Ему казалось, что он достаточно убедительно всё объяснил. Тем более, что за это время совсем немного прошло людей в общежитие и из общежития.

— Вот поглядите!

Он протянул суровому церберу корочки. С гордой надписью «паспорт». Крупными золотистыми буквами. Вахтерша распахнула корочки.

— Вы что издеваетесь надо мной? Милицию, может быть, вызвать? Она у нас тут рядом.

— Милицию?

— Зачем вы мне это подаете? Вы думаете, я дура? Что у меня старческий маразм, и я уже ничего не соображаю?

Показала ему пустые корочки. Нижняя челюсть таксиста опустилась, обнажив ровные белоснежные зубы. Таксист понял, что его надули самым наглым и бессовестным способом, его, который надувал пассажиров играючи, грациозно.

Так он в детстве надувал лягушек через соломинку. А сейчас ему аукнулось это живодерство. Началась истерика, он плакал, грозился пойти к самому главному и всё ему рассказать.

В конце концов пообещал спалить общежитие. Если ему немедленно не найдут этого наглеца. Студенты останавливались. Сначала слушали, а потом, поняв в чем дело, хихикали. Почему-то никому не было жалко таксиста, как будто это было существо чуждого им мира. Вахтерша подняла трубку, стала крутить диск. Звук был резкий.

— В милицию звоню!

Милицию таксист не любил. Опыт общения с милицией всегда для него заканчивался неприятностями. К теще он относился лучше, чем к людям в погонах с кобурой на ремне. Поэтому быстро исчез. Резко рванул с места, напугав двух девчушек.

Петров в это время пил чай с домашним вареньем и рассказывал различные случаи из своей армейской практики. У его слушателей такой практики не было. Они поступили после школы. Об этих случаях из его жизни можно было бы написать отдельную книгу. Она, конечно, стала бы бестселлером и практическим руководством для молодых. Боюсь, что ничему хорошему она не научила бы подрастающее поколение, которому партия и правительство отводили роль строителей коммунизма. А рассказы Петрова напротив, даже наоборот, не предназначены для строителей.