Оседлав коней и вызволив Тамма из толпы попрошаек, путешественники неспешно направились в сторону, указанную лучом звезды. В дороге проводник не прекращал сокрушаться по поводу бедствий, постигших жителей Кирары:
-Они вынуждены унижаться и просить милостыню ради собственного пропитания!
-Разве в столице ты никогда не видел нищих? - неожиданно вступил в разговор Валент.
-Конечно, но согласитесь, ваша светлость, не так много.
-Им ты тоже раздаешь все заработанные деньги? - ухмыльнулся полководец.
-Нет...то есть да, иногда, но...но... в Арилоне все совсем по-другому! У нас эти нищие могут уйти на восток, на неосвоенные территории, и честно трудиться. У тех, кто живет в Кираре, выбора нет.
-Почему? - удивился Валент. - Они могут тоже уйти в земли, из которых пришли их предки. Обосноваться в каком-нибудь оазисе и снабжать продуктами поселения тхарасийцев. Или уйти к вейлорам, если душа их лежит ближе к этому образу жизни, и грабить тхарасийцев.
-Сразу видно, Ваша Светлость, что вы северянин и, не обижайтесь ради всех богов, ничего не смыслите в характере кочевых племен.
-Ну так просвети меня, парень, - хмыкнул Валент.
-Как будет угодно Вашей Светлости, - кивнул Тамм. - Жители Кирары и других подобных ей торговых годов не могут уйти на запад и освоить оазисное земледелие, потому что коренные тхарасийцы невероятно горды. Для них те, кто когда-то ушел из поселений торговать с другими странами, кто добровольно живет бок о бок с вейлорами ну...они их считают недостойными и низкими. И всех их потомков тоже! Даже моя мать, её родители и жители всего их поселения, торговавшие с Ааром и солдатами Арилона, считаются у жителей пустынь людьми второго сорта. Никакой исследователь вам об этом не расскажет, Ваша Светлость, мне самому поведал об этом дед. Так что тех, кто отважиться вернуться в землю предков, тхарасийцы в лучшем случае проводят с копьем в руках до границы своего поселения, а в худшем... На юг же уходить ещё опаснее. Хоть и кажется, что большинство жителей Кирары - выходцы оттуда, но на самом деле настоящие вейлоры считают, что все жители этого города хоть в одном поколении, но смешали свою кровь с тхарасийскими змеями, как их там называют, а это страшное преступление. Человека из Кирары сожгут на костре, не задумываясь, чтобы он своим присутствием не осквернял их священную землю. Поэтому у бедняков здесь нет выбора... и помогаю я им, потому что это мой народ здесь страдает.
-Подожди-ка! - прервал Тамма Рэм, - Неужели ты думаешь, что эти люди твой народ?
-Конечно, мы с ними одной крови! - уверенно кивнул Тамм.
Рэммен ухмыльнулся - все-таки этот мальчик был таким забавным.
-Тамм, в них, - Рэм обвёл рукой убогие глиняные домики бедняков, жмущихся косыми стенами друг к другу, - не больше твоей крови, моей. Твои монеты помогут им сегодня купить хлеба и прожить еще один день, чтобы завтра, когда им не так повезет, умереть в уличной драке, утонуть под бортом торгового корабля или сдохнуть от голода, как собака. Побереги лучше эти деньги для себя. Когда-нибудь на них ты купишь дом с горячем камином, вкусный хлеб и досыта будешь кормить себя, свою женщину и ваших детей. А ваши сытые дети будут, следуя примеру отца, кормить своих детей, и все это будет иметь смысл. То, что ты сделал на пристани - это не благотворительность, ты просто выкинул свои деньги в песок.
Тамм промолчал и явно приуныл. А Валент направил свою лошадь к другу.
-Давно ли ты стал философом, Рэмми? - тихо ухмыльнулся он.
-Заткнись, - улыбнулся Рэм. - Парню давно пора вправить мозги.
-Убедить? В нем же половина крови от тхарасийцев, пусть и второсортных, как он говорит, но все знают, что если «нужен упрямец - скачи в пустыню».
-У меня есть заботы поважнее этого недомерка, - нахмурился Рэммен. - Мы едем уже сколько? Часа три?
-Четыре.
-Бездна! Сколько осталось до границы города? - выругался Повелитель Арилона.
-Не хочу тебя огорчать, но судя по карте, всего ничего.
Рэм выругался и зло пришпорил своего коня и тот стрелой полетел по направлению, указанному лучом звезды. Ржание коня Валента слышалось сбоку, но мужчина не смотрел те только на друга, но и на дорогу, молясь, чтобы луч показал в другую сторону. Надежда умерла, когда ноги коня увязли в песке, а ветер кинул в лицо песчинки из пустыни.
Рэм застыл, несколько минут глупо таращась на безграничную, мертвую пустыню в лучах заката. За спиной возвышался темным очертанием город с высокими башнями всевозможных храмов и дворцов и неуклюжие массивные постройки домов бедняков. Город уже не шумел, а затих перед сном, и только чайки, долетевшие по случайности от пристани до пустыни, верещали в темноте. А зеленый луч медальона упрямо показывал вперед, на восток, в страшные, таинственные, смертоносные пески.