Рэммену едва удалось сдержаться, чтобы не затрясти головой, отгоняя навязчивый образ. К счастью, его отвлёк Изем. Он сел на скамью и с величайшей осторожностью положил голову своей дочери на колени. Медленно он поглаживал её по волосам и что-то тихо шептал на своем языке. В глазах тхарасийца сквозила такая неподдельная тоска, что даже Рэммен испытал жалость к своему врагу. Было ясно - Таса своими словами решила исход спора и не в пользу родителя.
- Ты должен её принять, - тихо сказал Изем, не отрываясь от дочери. Могло показаться, что эти слова сказаны в пустоту, но Рэм понял, кому они предназначались.
- Принять? - удивленно переспросил он.
- Да, хотя лучше бы я умер тысячу раз, лучше бы коварные пески медленно поглощали меня сотню лет, чем произошло то, что произошло, - Изем оторвался от дочери и посмотрел на Рэммена своими голубыми глазами. - Она отказалась от своего рода.
- И перешла в мой?
- Нет, пока ты её не примешь.
«Вот оно что...» - подумал Рэм и порадовался сообразительности девчонки. Правда перспектива принять в свой дом, пусть даже и формально, чужака его не радовала.
- А что если я откажусь?
- Тогда она станет хапир, отверженной. Войти в род чужака позор, но стать презренной... это хуже, чем смерть.
- Хорошо. Я согласен.
- Этого мало. Ты должен произнести клятву на тхарасийском.
- Так научи меня.
- Да... Нет, стой, подожди. Сначала ты должен мне поклясться, - Изем не секунду осекся и отвел глаза. Казалось, ему тяжело озвучить свою просьбу. Его руки незаметно подрагивали, хотя он и пытался спрятать свою слабость за поглаживанием головы дочери. - Ты должен поклясться мне, только мне. Не богам - ни своим, ни чужим. Даже скорее дать мне слово, слово чести, слово мужчины, что она никогда не будет ни в чем нуждаться, что она будет ограждена от всяческих бед и ты, лично ты, будешь заботиться о ней, как о своей собственной семье.
«Правитель должен давать обещания когда ему это выгодно, и пренебрегать ими, если того требуют обстоятельства» - тихий, но убедительный голос книг и трактатов отозвался в голове у Рэма на эту просьбу. Ему легко было врать, не составляло труда давать пустые обещания и ложные надежды. В его жизни не было правил или принципов, которые могли бы ограничить его действия. Кроме безграничного служения на благо страны, которой он правил, Рэммен не знал в жизни других целей. В этом он всегда видел свою силу, но сейчас железный обруч сковал его язык. Ему мучительно было солгать тхарасийцу, но при этом и мучительно хотелось дать эту клятву. Стать человеком слова, которого надеется видеть Изем рядом со своей дочерью. Для Рэммена было соблазнительно примерить роль благородного рыцаря, который будет оберегать покой слабой девушки но, как правитель, он тут же посмеялся над своим юношеским порывом. Он прекрасно знал, что, если того потребуют обстоятельства, он первый придушит её своими руками без всяких сожалений.
- Я сделаю все возможное, - неопределенно сказал он.
Изем кивнул, принимая обещание, и заставил Рэммена повторить на тхарасийском формулу принятия Тасы в новую семью. После он попросил оставить его наедине с дочерью, которая уже начала приходить в себя.
Солнце уже клонилось к закату, когда Изем Арам из Ах-Арода и его спутники покинули вражеский лагерь. На прощание тхарасиец лишь сверкнул Рэммену глазами и грозно произнес: «Помни о своем обещании!», и тут же ускакал прочь.
Войдя в шатёр, арилонцы застали Пророчицу сидящей на скамье. Она бессмысленно уставилась в стену шатра, подрагивающую от вечернего ветра. Услышав шум, девушка повернулась к вошедшим мужчинам и внимательно посмотрела на Рэммена. Некоторое время она молча разглядывала его, словно впервые увидела и хотела сосчитать каждую серебряную нить вышивки на его распахнутом камзоле. Мужчине даже стало на секунду неловко, и он хотел уже покинуть шатёр, вверив Пророчицу старому магу, но девушка неожиданно что-то сказала на тхарасийском и Тамм поспешно это перевел.
- Она сказала, что вы теперь с ней одна семья.
- Скажи ей, что пусть не сильно раскатывает губу, - усмехнулся Рэммен. - Своих родственников я не очень-то жалую.
И с этими словами он вышел вон из шатра.
Конец первой части.