— Понятно. Чего тут не понять? Грубый ты, Владимир, и нетерпимый. С чужим мнением не считаешься. Думаешь, тебя так уважать будут?
— Будут. По причине, которую я только что назвал. Повторить?
— Да нет, все понятно. Вопросов больше нет, — сказал Давыд Игоревич, возвращаясь на свое место.
В прениях выступили и другие князья. В своих выступлениях они приветствовали идеи, нашедшие отражение в докладе великого князя, и с чувством глубокого удовлетворения отмечали достижения в укреплении мира между князьями, способствующего всемерному процветанию Руси.
С заключительным докладом на съезде выступил Владимир Мономах.
«Братья! — сказал он. — Двоюродные или родные, но все равно по-хорошему мы братья (аплодисменты). Все мы внуки Ярослава Мудрого, наследники его дела и его имущества. Уместно ли нам гробить свое семейное дело? Ни у кого в Европе нет такой недвижимости как у нас, и нам ли разбазаривать страну, на собирание которой потратили столько сил наш дед Ярослав, прадед Владимир Красно Солнышко, прапрадед Святослав, родители его Ольга и Игорь, вещий Олег и великий основатель нашего рода Рюрик? Речь же не идет о том, чтобы перестать воевать. Все мы любим это дело, и, конечно, никогда от него не откажемся. Но воевать же можно не только друг с другом. Мало ли у нас соседей?! (Бурные аплодисменты) Так возлюбим же братьев своих, как сказано в Писании, и пойдем вместе воевать с ненавистными половцами. Предлагаю внести этот пункт в резолюцию нашего съезда (продолжительные аплодисменты).
Предлагаю также отметить в резолюции необходимость отказа от не оправдавшей себя практики ротации кадров при назначении княжеств. Пусть каждый владеет отчиной своей (аплодисменты). У каждого из нас есть своя земля, доставшаяся нам по наследству от наших отцов. И пусть каждый распоряжается ей, делит между своими детьми, завещает им и не пытается отнять у другого. Решением съезда предлагается закрепить за князьями их родовые области: Святополк пусть владеет Киевом, где княжил его отец Изяслав; я буду княжить в областях моего отца Всеволода; земли Святослава достанутся его сыновьям: Давыду, Олегу и Ярославу — пусть они их сами между собой поделят. Остальным князьям достанутся города, которые им раздал в свое время великий князь Всеволод: Давыду Игоревичу — Владимир Волынский; Ростиславичам же: Володарю — Перемышль, Васильку — Теребовль (бурные, продолжительные аплодисменты).
Разрешите считать ваши аплодисменты знаком одобрения резолюции съезда (аплодисменты). Предлагаю принять резолюцию в целом и закрепить решения съезда совместным целованием креста. Если отныне кто на кого пойдет, против того будем мы все и крест честной (бурные аплодисменты).
Приступаем к голосованию. Кто за предложенную резолюцию — прошу поднять руки. Специально для Давыда Игоревича повторяю: прошу поднять руки. Кто против? Давыд, у тебя вопрос какой-то? Потом задашь. Кто против? Кто воздержался? Также нет. Резолюция съезда принята единогласно».
(Бурные нескончаемые аплодисменты, переходящие в овацию, все встают, слышны возгласы: «Слава Отцу и Сыну, и Святому Духу!», «Да здравствует нерушимое единство дядей и племянников!», «Планы Рюриковичей — дело народа!», «Воплотим в жизнь исторические решения Любечского княжеского съезда!»)
По окончании съезда все князья по очереди поцеловали крест со словами «Если кто на кого пойдет, да будет против того крест честной и вся земля Русская».
Целование креста в те времена было популярной среди князей забавой. Считалось, что она поднимала дух братства и взаимное доверие, и при этом никого ни к чему не обязывала.
Казалось бы, на этой оптимистичной ноте мне следует закончить свой рассказ, ведь история без предательств, междоусобиц и коварных заговоров никому не интересна. Но истории без всего этого и не бывает, каких съездов не проводи, так что рассказ продолжается.
X
Коли сокол в мытех бывает, — высоко птиц возбивает, не даст гнезда своего в обиду. Но се зло: княже ми непособие — наниче ся годины обратиша.
Князья поехали по домам. Святополк направился в Киев. С ним увязался Давыд Игоревич. До Киева обоим было по пути.
— А неплохо вы все это дело со съездом замутили, — подлизывался Давыд. — В смысле, хорошо посидели. Молодец ты. А уж Владимир! Прямо и не поймешь, кто теперь великий князь.
— Что значит «не поймешь»? Кто это не понимает? — подозрительно переспросил Святополк.
Давыд принужденно засмеялся.
— Это такая фигура речи. На самом деле, все, конечно, всё прекрасно понимают. Просто Владимир уж очень отжигал. Кстати, что у него за нерусская такая фамилия? Все князья как князья, один он Мономах. Говорят, он в Греции кого-то на дуэли победил, вот его и назвали по-гречески единоборцем.
— Да нет, байки это. Просто увлеченье у него есть: пописывает. А писатели любят псевдонимы всякие — обычно берут фамилию матери. Она у него византийская принцесса.
— Вот оно как! Сколько талантов у одного человека! То-то он на всех свысока смотрит. Чуть что — сразу яйца отрывать. Высокомерный стал. Много на себя берет.
— Так ведь правильно же. Чего междоусобицы устраивать? Да еще половцев в это втягивать, — Святополка аж передернуло. — Одна теща моя чего стоит! Чисто дикари. Как с ними возможно дело иметь?!
— Понимаю, — вздохнул Давыд. — Только нельзя ж всех под одну гребенку. А ну как тебе самому, например, захочется Василька Ростиславича к ногтю прижать? Как будешь из положения выходить?
Святополк подозрительно посмотрел на Давыда.
— С какой это стати мне нужно прижимать к ногтю Василька Ростиславича?
Давыд рассмеялся.
— Да это ж я для примера сказал, — ответил он, дружески хлопнув Святополка по плечу. — Я знаю, что ты Василька не боишься. Ты вообще смелый человек и очень добрый, раз такое прощаешь. Я этого просто не понимаю.
— Чего ты не понимаешь? Зачем мне Василька бояться? Что ему прощать? Если что-то знаешь, так скажи.
Давыд с деланным недоумением посмотрел Святополку в глаза, потом отвел взгляд и тихо ответил:
— Я знаю только то, что все говорят. Если тебе эта тема неприятна, извини. Поговорим лучше о чем-нибудь другом.
— Ну и дела, — проворчал Святополк. — Великий князь обо всем узнает последним. У нас это стало обычной практикой. Короче, Игоревич, заедем сейчас ко мне в Киев, и ты все мне толком расскажешь. У меня и переночуешь.
За ужином в Киеве они болтали о разных пустяках. Давыд не торопился начинать свой рассказ, а Святополк мрачнел все больше. После пары чарок князья несколько расслабились, и Святополк прямо спросил, что Давыд знает про Василька.
— Я имел в виду историю с твоим братом Ярополком, — неохотно ответил Давыд. — Кто его тогда заказал?
— Не выяснили. Убийца сбежал в Перемышль, а потом пропал.
— А чего в Перемышль сбежал? Отчитываться о проделанной работе? Кто там тогда был князем?
— Рюрик Ростиславович. Да, было подозрение, что это его рук дело, но он умер пять лет назад. Тогда дело и закрыли.
— Вот именно, что Рюрик Ростиславович. Обрати внимание, именно Ростиславович. Ни о чем не напоминает? Они же все трое всегда заодно были, Ростиславовичи: и Рюрик, и Володарь, и Василько. Уж я их знаю. Я ведь столько вместе с ними изгойствовал и скитался. Они давно хотели всю Волынь к рукам прибрать. А досталась она Ярополку. Вот и нет больше Ярополка. А на Волыни я князь. Представляешь, как мне там сейчас уютно? С двумя Ростиславовичами под боком. Ярополка убрали, кто следующий? Выходит, что я.
— Перестань, Давыд, с чего ты взял? Не пойдут же Ростиславичи против решений съезда. Мы ведь постановили, чтоб междоусобиц больше не было. А против нарушителей крест будет и все князья. Твои подозрения безосновательны. Уж я-то знаю результаты расследования. Насчет Ростиславичей ничего не подтвердилось. Не беспокойся. Ничего они тебе не сделают.