— Что-то я не припомню, чтоб вы без нас свои родственные вопросы решали. А угрозы твои слушать мне сейчас и странно, и обидно. Я ведь не для себя стараюсь. Мне платят — я работаю.
Белдюзь не стал обижаться на слова Владимира. Он вообще их не воспринял всерьез, объяснив их себе стрессом, который пережил Владимир в последние дни. А зря. Мономах действительно серьезно обиделся. Не на Олега непутевого, а именно на половцев. А обижаться в их семье умели.
Мономах выезжал из Чернигова через строй врагов, стараясь не глядеть им в глаза. Такого унижения он еще никогда не испытывал. За такое нужно мстить.
К счастью, ему было куда уехать. Переяславское княжество до этого принадлежало его брату Ростиславу, который утонул в Стугне. То есть, княжество как раз освободилось для Владимира.
А Олег остался в Чернигове. Наконец-то ему повезло. Он получил наследство, о котором давно мечтал, сполна расплатился с половцами и разрешил им грабить Черниговщину. Долг платежом красен, а Олег при всех своих недостатках был человеком честным, и всегда возвращал долги.
Оказавшись в Переяславле, Владимир почти сразу вынужден был принять нежданных гостей.
К городу подошло половецкое войско. Впрочем, вели они себя прилично, просто даже вежливо. Хан Итларь сидел с Владимиром за одним столом и жаловался на трудности кочевой жизни:
— Скачем мы по жизни, уважаемый князь, ищем своей правды. Скачем к краю бескрайней степи. Степь — наша жизнь, а правда на острие сабли. И кого эта правда найдет, тот край своей степи и увидит. Ходили мы с братвой к византийцам. Хотели им правду свою показать, но их правда оказалась сильнее нашей. Много богатырей полегло. А кто не полег, тому греки глаза повыкалывали, чтоб им степи больше не видеть. Дорого нам наша свобода обошлась. Не хотим сейчас свободы. Покою хотим. Ты уж не взыщи, князь. Остановимся мы у тебя на время. Постоим и уйдем.
Дурацкая манера приходить в гости без приглашения. И кто учил половцев хорошим манерам? Никто. Плохо в Половецкой степи с хорошими учителями.
— Ладно, Итларь, оставайся, раз уж пришел. Можешь переночевать у боярина Ратибора. А, Ратибор? Примешь у себя дорогого гостя?
— Можно, — коротко ответил Ратибор.
— Вот и спасибо, — улыбнулся Итларь. — Я со своей дружиной погощу у Ратибора в Переяславле. А мой друг хан Кытан у города остановится. Он привык жить в полевых условиях — ему там будет хорошо. Кстати, мы ведь тоже люди гостеприимные. Твоего сына в гости зовем. Пусть он поживет у Кытана в лагере, пока я здесь, в Переяславле живу. Так нам всем будет спокойнее. Доверия больше — дружба крепче.
— Хорошо, — согласился Владимир. — Пусть Святослав пока поживет у Кытана.
— Это правильно, — поддержал его Итларь. — Мой сын ведь сейчас тоже не со мной. Он гостит в Чернигове, у твоего кузена Олега.
Владимир зябко поежился. Упоминание Чернигова и Олега было ему неприятно. Впрочем, он постарался не подавать виду.
Поздно вечером в Переяславль из Киева приехал Славята — гонец Святополка.
— Великий князь считает, что распустили мы половцев, — сказал он. — Они себя на Руси чувствуют как у себя дома. У тебя, как я вижу, их тоже целый табор. Надо бы их на место поставить. А лучше уложить.
— Согласен, — кивнул Владимир. — У меня тоже руки чешутся. Но я им слово дал. Вот, Ратибор свидетель.
— Свидетель? — Ратибор удивленно пожал плечами. — Мало ли кто о чем говорил с погаными. Им наше слово — как нам их обещания. Я не помню, о чем ты с ними разговаривал. И ты забудь.
А Святослав — сын Владимира Мономаха в это время ел и пил у гостеприимного хана Кытана. В разгар пира явились новые гости: Славята и несколько киевских дружинников.
— Здорово, Славята! — сказал Святослав. — Знакомьтесь: это Славята из Киева, а это Кытан и его половцы.
— Здорово, Кытан! — сказал Славята, выхватывая из-за пояса нож.
На одно мгновение сверкнули ножи в руках киевлян, и вот уже все половцы лежали мертвые. Никто не успел поднять тревогу. И киевляне под покровом тьмы вместе со Святославом покинули лагерь.
Утром к ничего не подозревавшему Итларю пришел Ратибор.
— Владимир к себе зовет, — сказал он. — Я велел протопить избу, чтоб тебе в тепле переодеться и позавтракать.
— Пусть так, — согласился Итларь и вошел в избу.
Он услышал, как снаружи щелкнул засов. Метнулся к двери, но шум сверху остановил его. Итларь поднял взгляд к потолку и увидел в отверстии крыши лицо Ольбера — сына Ратибора. Свистнула стрела, и Итларь упал с пронзенным сердцем.
После расправы с гостями Владимиру не оставалось ничего другого, кроме как присоединился к походу Святополка. Половцы наверняка захотели бы отомстить.
Ничто так не укрепляет мир в семье, как хорошая война. Владимир думал помириться в этом походе с Олегом, тем более что, по словам Святополка, тот обещал тоже принять участие. Но Святополк и Владимир целый день прождали своего кузена в условленном месте, а он так и не явился. Пришлось идти воевать без него.
На этот раз война у русских получилась удачная. Половцы были не готовы к нападению, да и время было для них неподходящее. Дело было ранней весной.
Половцы кочевали, нанимались воевать, грабили помаленьку. Но этим всем хорошо только летом заниматься. А зимой в Половецкой степи лежали глубокие сугробы. Коней было нечем кормить. Так что осенью половцам приходилось забывать вольную жизнь — запасаться фуражом и готовиться к зимовке. А весной сонных, не проспавшихся и потерявших спортивную форму половцев можно было брать голыми руками.
Наказав степняков, князья победители по пути домой завернули в Чернигов, чтобы объясниться с Олегом Святославичем.
Владимиру давно уже следовало бы поговорить с Олегом по душам. Уж очень много претензий и вопросов накопилось у него к кузену. Но на этот раз разговор не получился. Олег тоже понимал, что Владимир зол на него, и про то, как он поступил с Итларем, Олег тоже знал. Так что ни о каком доверии речи быть не могло.
— А мы тут с Владимиром на войну ездили, — начал Святополк. — Половцев били. Врагов Руси. Как-то нам тебя очень не хватало. Что это ты вдруг воевать не захотел? Вроде, робким никогда не был.
— Нездоровилось мне что-то, — неохотно ответил Олег. — Простыл по весне. Не дело на войну ходить, когда сопли текут, — Олег для убедительности прокашлялся. — Надо будет к врагам подкрадываться, а я расчихаюсь — нарушу маскировку.
Святополк и Владимир недоверчиво переглянулись.
— Ну, ладно, бывает, — примирительно сказал Владимир. — Ты, главное, выздоравливай скорее. Мы, как ты, наверное, знаешь, недавно ликвидировали половецкого полевого командира Итларя. У нас есть информация, что его сын сейчас у тебя гостит. Больной ты или здоровый, а укрывать у себя боевиков не надо. Выдай его нам — мы его будем судить.
Олег скрестил руки на груди и неодобрительно посмотрел на своих кузенов.
— Я знаю, как вы судите, — ответил он. — Мне ни Итларь, ни сын его ничего плохого не сделали. И законы гостеприимства я уважаю. Извини, Владимир.
— Никакие законы ты не уважаешь, половецкий прихвостень! — неожиданно закричал юный сын Владимира Мономаха Изяслав, вскакивая с места. Но суровые взгляды старших князей заставили его сесть и замолчать.
— Ну, раз так, извини за беспокойство, — сказал Владимир.
— Да, поедем мы, пожалуй, — согласился великий князь. — А ты, Олег, определись все-таки, с кем ты: с половцами погаными или со своей собственной семьей.
И князья ни с чем отправились восвояси.
Изяслав никак не мог успокоиться. Не нравилось ему, что предатель Олег занимает целое Черниговское княжество, а ему — сыну Владимира Мономаха досталось ничем не примечательное Курское. Наскоро попрощавшись, он поехал к себе. В его горячей голове уже зрели далеко идущие планы.
Старшие князья между тем подходили к вопросу более взвешено.