Необходимо коснуться еще одной особенности частной жизни, служащей не менее классическим доказательством свойственного Ренессансу культа физической наготы. Мы имеем в виду описание и прославление интимной телесной красоты возлюбленной или жены мужем или любовником в беседе с друзьями, их готовность дать другу даже случай воочию убедиться в этой хваленой красоте. Это одна из излюбленных разговорных тем эпохи.
Сеньор Брантом сообщает: «Я знал нескольких сеньоров, которые хвалили своих жен перед своими друзьями и подробнейшим образом описывали им все их прелести». Главную роль здесь играет красивое тело, которое описывается с ног до головы и обратно. Описание нередко подкрепляется доказательством. Другу предоставляется возможность подглядеть жену во время купанья или туалета, или его приводят в спальню, где спящая жена, ни о чем не подозревая, предстает перед посторонним человеком во всей своей наготе. Порой даже сам муж откидывает скрывающие ее покровы, так что все ее прелести обнажаются перед взором любопытных или любопытного. Все в данном случае зависело от меры тщеславия супруга. Тщеславие и определяло количество приглашенных зрителей. Телесная красота жены демонстративно выставляется напоказ, как клад или сокровище, которые должны возбудить зависть, и сомнению здесь не должно быть места. Вместе с тем обладатель этих сокровищ хвастает ими, чтобы подчеркнуть, что он их собственник. Он делает это не тайно, и жена должна то и дело мириться с тем, что муж подведет к ее ложу своих друзей, даже в том случае, когда она спит, и что он сорвет с нее одеяло.
Ренессанс придерживался того взгляда, что «обнаженная женщина красивее одетой в пурпур». Так как нельзя было всегда быть обнаженной, то показывали, по крайней мере, как можно больше ту часть, которая тогда считалась высшей красотой женщины, то есть грудь. Обнажение груди не только не считалось пороком, а, напротив, воспринималось как нечто абсолютно необходимое. Все женщины, одаренные красивой грудью, более или менее декольтировали ее. Особенно щедры в этом отношении были они в праздничные дни.
В глаза бросается тот факт, что тогда даже самый ничтожный городок имел свой дом терпимости, свой «женский дом», как его тогда называли, а подчас и целых два. В более значительных городках существовали целые улицы, заселенные проститутками, а в крупных и портовых городах существовали даже целые кварталы.
Особую разновидность проституток представляли совершенно неизвестные нашему времени, но игравшие почти до конца XVIII столетия очень большую роль солдатские девки, огромными массами сопровождавшие войска.
Известно, что во время осады Нейса Карлом Смелым в его войске находилось около четырех тысяч публичных женщин. В войске немецкого кондотьера Вернера фон Урслингера, состоявшем в 1342 г. из трех тысяч пятисот человек, насчитывалось, по имеющимся у нас данным, не менее тысячи проституток, мальчиков и мошенников. К войску, которое в 1570 г. должен был привести в Италию французский полководец Страцци, присоединилась такая масса галантных дам, что ему было трудно передвигаться. Полководец вышел из этого затруднительного положения весьма жестоким образом, утопив, по сообщению Брантома, не менее восьмисот этих несчастных особ.
Как можно судить на основании приведённых выше фактов «Декамерон» лег на подготовленную почву. Этим и объяснялась его необычайная популярность, что и позволяет сделать окончательный вывод: ни Мазаччо, ни Донателло, ни Микеланджело не могли пройти мимо этой книги.
В заключении заметим лишь, что эта развращённость католического мира повлияет на такого деятеля северного Возрождения, как Мартин Лютер и косвенно поспособствует распространению Протестантизма. Но именно протестантская концепция мира и лежит в основе мифа о докторе Фаусте и о договоре с дьяволом. Благодаря протестантизму, также возникшему в эпоху Ренессанса, и произойдет окончательное перепрограммирование средневековой христианской культуры. Завет с Богом будет заменён заветом с восставшим ангелом. Не случайно тема «Восстания ангелов» станет излюбленной темой так называемого протестантского эпоса: Агриппа д'Обинье, Вандел, Джон Мильтон. Но о мифе доктора Фауста мы поговорим несколько позже.
Петрарка
Справедливости ради следует сказать, что не Боккаччо являлся первым представителем культуры гуманизма. Первым великим итальянским, а следовательно и европейским гуманистом, был Франческо Петрарка (1304–1374). Само понятие «гуманист» (от лат. humanus – человеческий, образованный) возникло в Италии и первоначально означало знатока античной культуры, связанной с человеком.