Народные недовольства, кроме потери свободы и утраты любимого государя, все еще находящегося в живых, легко устраняются – в тех случаях, когда у народа нет вождей. Ибо не существует ничего более ужасного, чем разнузданные массы, и вместе с тем – нет ничего более беспомощного.
Часто приходится видеть, как народные массы сначала осуждают кого-нибудь на смерть, а затем его же оплакивают и весьма о нем сожалеют.
Я утверждаю, что народ грешит непостоянством, переменчивостью ничуть не больше, чем любой государь.
Властвующий и благоустроенный народ будет столь же, а то и более, постоянен, благоразумен и щедр, что и государь, причем государь, почитаемый мудрым.
Народ постояннее и много рассудительнее всякого государя. Не без причин голос народа сравнивается с гласом божьим: в своих предсказаниях общественное мнение достигает таких поразительных результатов, что кажется, будто благодаря какой-то тайной способности народ ясно предвидит, что окажется для него добром, а что злом.
Народное правление лучше правления самодержавного. Если мы сопоставим все беспорядки, произведенные народом, со всеми беспорядками, учиненными государями, и все славные деяния народа со всеми славными деяниями государей, то мы увидим, что народ много превосходит государей и в добродетели, и в славе.
А если государи превосходят народ в умении давать законы, образовывать гражданскую жизнь, устанавливать новый строй и новые учреждения, то народ столь же превосходит их в умении сохранять учрежденный строй. Тем самым он приобщается к славе его учредителей. Жестокость народных масс направлена против тех, кто, как опасается, может посягнуть на его собственное, личное благо. Неблагоприятные мнения о народе порождены тем, что о народе всякий говорит плохое свободно и безболезненно даже тогда, когда народ стоит у власти. О государях же всегда говорят с большим страхом и с тысячью предосторожностей».
Английский писатель Сомерсет Моэм писал о работах Никколо Макиавелли, в течение пятисот лет лежавших «на тумбочке у кровати» многих государей и правителей: «В этом скорбном и грешном мире если добродетель и торжествует над пороком, то не потому, что она добродетельна, а потому, что у нее крупнее и лучше пушки. Если честность берет верх над вероломством, то не потому, что она честна, а потому, что у нее более сильная армия и более умелые командиры. Если добро побеждает зло, то не потому, что оно добро, а потому, что у него толстый кошелек. Хорошо, когда правда на твоей стороне, но глупо забывать, что будь ты трижды прав, но не вооружен, то ничего не достигнешь. Мы должны верить, что Господь на стороне людей порядочных, но нет никаких свидетельств того, что он спасает глупца от последствий его глупости».
Вопрос и Макиавелли, и Сталин – вопрос не праздный. Знал ли Сталин этого мыслителя Возрождения? Читал ли его «Государя»? Скорее всего, да. Об этом свидетельствует и знаменитая статья Л. Троцкого «Сверх-Борджиа в Кремле». В сентябре 1939 года, по рекомендации сторонника Троцкого, профессора Джеймса Бернама, редактор популярного американского журнала Life посетил Троцкого в Койоакане и заключил с ним договор написать две статьи для журнала. Первая статья «Иосиф Сталин. Опыт характеристики» была опубликована 2-го октября и вызвала волну враждебных писем в редакцию от либеральной, про-сталинской публики. Под давлением дружественной Сталину публики журнал отказался печатать вторую статью «Сверх-Борджиа в Кремле», но после переговоров между автором, редакцией и их адвокатами, редакции пришлось заплатить Троцкому условленный заранее гонорар. Троцкий затем пытался поместить эту статью в другом популярном журнале Saturday Evening Post, но про-кремлевское давление сорвало и эту попытку. Статья появилась, наконец, 10 августа 1940 г. в менее расхожем журнале Liberty с незначительными изменениями обращения и первых строк.
Платоновская академия семьи Медичи
Естественно, у каждого, кто хоть бегло знаком с историей, может возникнуть чувство недоумения: как на относительно небольшом пространстве, здесь, на берегах реки Арно, где и расположена Флоренция, неожиданно расцвело европейское Возрождение и сразу появилось такое количество гениев, что знаменитому Вазари понадобилось несколько томов, чтобы описать коротко жизнь каждого из них. Уму непостижимо! Ведь вся Флоренция во много раз меньше, чем какой-нибудь район Москвы, а между тем в этих спальных окраинах никогда не появится купол Брунеллески, капелла Медичи или Бранкаччи, не говоря уже о Барджелло и музее Уффици. С этим, я думаю, никто спорить не будет. Но почему же так случилось? Что здесь такого особенного в этом месте? Чем был обусловлен невиданный всплеск пассионарности? О пассионарности писали Гумилев, Вернадский, Чижевский и, конечно же, де Шарден. Пассионарии – это те люди, которые буквально заражены выбросами космической энергии. Они не похожи на обычных людей, на обывателей. Они – сплошь выдающиеся личности, живущие исключительно идеей. Эта идея владеет ими без остатка. Здесь можно вспомнить почти маниакальную одержимость Петрарки античным миром, когда он буквально вживался в образы своих кумиров и писал им письма как живым людям. Одержимые идеей пассионарии ради ее осуществления готовы пойти на любые жертвы и на любые преступления. Если верить Макиавелли, то история Флоренции – это история непрерывных заговоров и постоянных кровопролитий. Чего стоит хотя бы один заговор банкиров Пацци, в котором приняли непосредственное участие даже священники высшего ранга и в соборе Санта-Мария-дель-Фьори прямо у алтаря совершили убийство.