Тем более, что мировой шериф-террорист по ряду объективных причин заметно одряхлел и его старческое безумие может погубить множество стран и народов. Иными словами, падение последней мировой супердержавы может похоронить не только ее саму, но также оппонентов, союзников и нейтральные силы. Ведь никто не будет отрицать ту угрозу, которую может многим странам принести вышедшая из-под политического контроля военная машина США (что уже заметно по феномену частных военных компаний) или очередная провокация, направленная на дестабилизацию финансовых активов.
Более того, в новом полицентричном мироустройстве, основанном на гармонии и справедливости, уже не будет места для такого шерифа-террориста. В нем всегда найдется особая роль для Соединенных Штатов Америки, но уже в другом качестве. Вопрос в том, сможет ли Вашингтон смириться со своей новой, менее амбициозной ролью? Джимми Картер называл смирение в качестве одной из характеристик супердержавы. Хотя США уже такой не являются, эта характеристика была бы весьма кстати для переоценки руководством этой страны своих функций, планов и намерений по отношению к другим странам и своему народу.
Леонид Савин. Москва, июнь 2012 г.
ОРИЕНТАЛИЗМ, ОКСИДЕНТАЛИЗМ И ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЙ ТЕРРОРИЗМ
Как отмечают основатели критической геополитики[8], на ее становление повлияли несколько ключевых текстов: это исследования французского философа-постструктуралиста Мишеля Фуко в отношении пространства и власти, а также книга американского культуролога арабского происхождения Эдварда Саида «Ориентализм»[9], вышедшая в США в 1978 г. Саид в своей работе, послужившей фундаментом для ряда исследований в области политологии, культуры и религиоведения, обращает внимание на то, что в английском языке существует два определения слова «Восток» — East для географического местоположения и Orient в качестве концепции культурного феномена. По Саиду, Orient — исключительно западный концепт, навязанный азиатским (и вообще незападным) странам как единственно реальный и адекватный. Саид, ссылаясь на работы своих коллег, довольно адекватно отметил связь между «философскими» доктринами классических англосаксонских авторов, а также расовой теорией и оправданием колониальной эксплуатации[10]. Эта доктрина превосходства уходит вглубь истории, когда восточную культуру пытались истолковать простым западным языком, из-за чего так называемые правдивые тексты (история, филологический анализ, политические договоры), вместе с художественными текстами о Востоке носят не естественный, а репрезентационный характер.
Как показательный случай Саид приводит выступление лорда Бальфура в Палате общин в 1910 г., посвященное обоснованию продолжения присутствия Великобритании в Египте. В нем с явным морализаторским оттенком Бальфур отметил большой вклад египетской нации в историю, но при том, что в восточных странах всегда была деспотическая форма правления, а англичане знают египетскую цивилизацию лучше какой либо-другой, и так как западные нации имели с самого начала зачатки к самоуправлению и обладали собственным достоинством, необходимо и далее продолжать «неблагодарную работу по осуществлению неотложных дел»[11]. Э. Саид, указывая на другие подобные факты, отмечает, что в западном политическом сознании сложилось мнение о том, что существуют народы, которые не могут представлять себя сами и их должны представлять другие. Таким образом, несмотря на самые разные достижения в различных сферах, этим народам навязывается неравный дискурс. Саид называет это «распространением геополитического сознания на эстетические, гуманитарные, экономические, социальные, исторические и философские тексты». Также по Саиду существует два пространства. Одно реальное, географическое, а второе образное. Вначале работа идет именно с образным пространством, в котором и возникает концепт «Востока». Создается некий интеллектуальный проект, который потом проецируется на реальность. Опираясь на теорию марксиста Антонио Грамши о гегемонии (которая представляет собой доминацию одних культурных форм над другими в отличие от явной силовой политики)[12], Э. Саид рассматривает культурную концепцию «Востока» как инструмент политической манипуляции, своего рода интеллектуального террора.
8
12