В современной политологии необходимо различать понятия «политическая власть» и «государство».
Так, например, сегодня международная «Олигархия» — это современная «концептуальная власть», нанимающая своих «менеджеров» (правительство или парламент) для осуществления своей политической власти. Это и есть политика.
Но политическая власть не может существовать без своего объекта — народа. Власть без народа — это исторический нонсенс! Политическая власть — это форма общественных отношений между субъектом и объектом власти, своеобразный «общественный договор» между государством и народом.
Французский мыслитель XVIII века Ж. — Ж. Руссо называл это «суверенитетом власти», а его последователь американский мыслитель начала XIX века Т. Джефферсон — «народным суверенитетом», утверждая, что никто не может быть лишён права участвовать в создании государственной власти и контроля над нею, если же власть попирает права народа, последний вправе переменить правительство и заменить его таким, которое наилучшим образом служит его интересам. Его современник Т. Пейн называл это право «верховной властью народа».
Государство («государственная машина») является лишь реализатором политической власти. Государство делает политическую власть фактом общественной жизни. Государство в узком смысле есть «Администрация» политической власти. Таким образом государство становится субъектом политической власти, а политика («общественное управление») становится одной из функций государства. Сегодня главная роль государства в политической системе — контроль над национальными ресурсами, а осуществление политической власти означает максимальный доступ к ним, который принадлежит современной «олигархии».
Так называемые «политические элиты», как писал немецкий социолог М. Вебер, «включают лиц, осуществляющих в государстве власть на основе гегемонии, принимающих в рамках политической системы главные решения, отдающие приказы и контролирующих посредством бюрократического аппарата их выполнение. …Элиты представляют собой относительно организованные меньшинства, осуществляющие политическую власть над обществом в целом…, они выполняют посредническую функцию и функцию управления государством».
Сегодня ни один президент страны не может повторить слова Людовика XV: «государство — это я!» Напротив, в современных странах нередки случаи, когда «правители» (президент, королева или глава правительства) не имеют никакой политической власти. Не обладают политической властью и многие парламенты или конгрессы, через посредство которых она осуществляется политическими «партиями», то есть фактически — определенными общественными группами («финансово–экономическими кланами»).
Ещё американский мыслитель XVIII в. А. Гамильтон рассматривал государство как «полезное орудие», которое во имя законности и порядка должно служить интересам властей предержащих и сдерживать активность тех, кто власти лишён. Критерий силы государства заключается в его способности защищать привилегии меньшинства от анархии большинства. «В наиболее общем виде концепция глобализации мирового сообщества заключается в концентрации мировых ресурсов под управлением единого субъекта; стандартизация политических, экономических, социальных и других институтов и процедур, а также в формировании единых стереотипов восприятия действительности».[38]
В свете всего вышеотмеченного, становится понятным то, что латиноамериканский континент (и страны Карибского бассейна) стал первым плацдармом «революционной» войны против экспансии «мирового правительства» (прежде всего США) — центра действительной «политической власти» в странах Латинской Америки, где «правительства» («государственная машина»), созданные «национальными» элитами, выполняли (и выполняют) лишь роль её Администрации. Поэтому имеет смысл подчеркнуть, что «Латиноамериканская революция» сегодня является политическим процессом, который на рубеже XX и XXI веков отражает актуальные проблемы кризиса современного общества в его глобальном измерении. Вместе с тем она представляет собой не локальные и временные «очаги» «партизанского движения», а континентальный перманентный («латентный») процесс, истоки которого находятся глубоко в истории континента.
Особый феномен «Латиноамериканской революции» обусловливает необходимость концептуального уточнения самого понятия «революция», стереотипно закрепившегося в европейском политическом сознании соотвественно марксистской парадигме. На протяжении всего XX века именно В. И. Ленин считался в «марксистских кругах» мира величайшим (и единственным) теоретиком и стратегом революции. Этот миф привел к многочисленным трагическим «ошибкам» революционного движения XX века во многих странах мира, в том числе и в Латинской Америке, и стоил цивилизации XX века огромных человеческих жертв. Между тем нигде и никогда революции не совершались по ленинскому сценарию, в том числе и в России в 1917 году.