Я всегда был быстрым на ответИ в карман за шутками не лазил.Ну, а тут – как будто кто-то сглазил —Не могу сказать ни «да», ни «нет».Тут любой – затылок свой почешет:Если не народный я – то чей же,Чей же я тогда, друзья, поэт?…
Я лишь рот открыл, чтобы ответить,Что меня пока ещё отметитьЭтим званьем не успели, но —Мужичок, невзрачный и немодный,Закричал: «Да как же – не народный,Если бьётся за народ давно?!»
«Ну и что, что за народ он бьётся?Что – народ? Он только посмеётся,А вот званьем наделяет – власть!» —Так ему ответила сердитоДама респектабельного вида,Этот спор подхватывая всласть.
«Это правда! – кто-то ей поддакнул. —Власть не всяким делает подарки,А лишь тем, кто за неё – горой!»«Верно! Верно! – зал ответил дружно. —Власти любят тех, кого им нужно,А не тех, кто их хулит порой».
«Ну какая польза – от сатиры?Ведь сатирой не закроешь дыры,Что сквозят в бюджете городском.Хоть и служит наш поэт народу,Но он власти не напишет оду.Что ж и ей-то помнить – о таком?»
«У него в стихах – ни поздравлений,Ни похвал, ни громких прославленийТех, кто нам указывает путь.А без од и посвящений пышныхДаже самых званий никудышныхНе получишь, хоть Гомером будь!»
«Коль писатель званий не имеет —То писать, как надо, не умеетИ, выходит, виноват он сам,Что полжизни не тому учился.Потому такой и получился —Ни властям не мил, ни небесам!»
«Коль его борьба за правду гложет,То другим он стать уже не сможет,И ему народным – не бывать!Тут не надо мировых признаний,Мой земляк собрал уже сто званий —Просто знал, кому и что давать…»
Напоследок, улыбаясь мило,Одна дама нежно попросила,Сунув в руки мне огромный лист:«Мой знакомый вымечтал решенье —О «народном» подавать прошенье.Я скажу, он славный куплетист!
Мне неловко, что просить вас смею,Но скрепите подписью своеюВы письмо, что мы пошлём сейчасВ комитет по присвоенью званий…»Я вздохнул: «Ну что поделать с вами?…»И – внезапно и зале свет погас.
И в дрожащем зыбком полусветеРядом с ней на сцене я заметил —Пушкина, Тукая, АкмуллуИ других поэтов благородных,Что пришли за званием «народных»Сквозь веков седую полумглу.
О, Аллах! Я чуть не задохнулся.Но пришёл в себя и оглянулся —Никого… Всё лишь минутный бред.Вот – народ толпится возле сцены.Вот – белеют в полумраке стены…Ну, а вот – опять включили свет.
И, светлея и душой, и ликом,Понял я, что истинно великимВ этих званьях наших – проку нет.И, как ветер утренний, свободный,Я поставил подпись: «НЕНАРОДНЫЙ,Для народа пишущий ПОЭТ».
Русский смех
Перевод Н. Переяслова
Широка Россия, как душа!И светла, как песня по-над лугом.Всем была бы сердцу хороша,Если бы не груз её недугов.
Мчатся годы, убыстряя бег,Будто с нами затевая прятки.А на землю сыплются, как снег,Чьё-то зло, грехи и недостатки…
Хорошо, что есть на свете – смех,И сатирик трудится, как дворник,Чтобы мир, где грех лежит, как снег,Подмести, как свой любимый дворик.
Хорошо, что в русской сторонеЕсть ПОЭТЫ, что над злом смеются.Столько лет они, как на войне,Заточив перо, с грехами бьются!
В том ряду – великий Салтыков,И Крылов, и Гоголь с Михалковым…Ну, а мир наш – и сейчас таков,Как он был описан Салтыковым.
Всюду те же жадность и обман,Те же грязь и низменные страсти,А в законах – темень и туман,Чтоб скрывать в них преступленья власти.
Бесконечен этот вечный бой,Он победы не сулит для лиры.Но тот бой – становится судьбойДля того, кто выбрал путь сатиры.
Не с того ль не замечает власть,Как злодеи расхищают блага,Чтоб вовеки не перевеласьНа Руси сатириков ватага?
Только ей не нужно их – живых,И она, точно бесправных смердов,Убивает равнодушьем их,Чтоб скорей – прославить их…ПОСМЕРТНО.
Разговор с богами
Перевод Н. Переяслова
Стою на вершине Олимпа. Один.Не я здесь хозяин. Не я господин.Вон кресло великого Зевса,А ниже – вход в бездну разверзся.Я лишь поклониться взобрался сюдаОт имени тех, кто уже никогдаНе смогут к Олимпу приехать,Растаяв в веках, словно эхо…Чтоб мысли свои в суете не забыть,Я всё повторял их в дороге.Мне даже с людьми нелегко говорить,А здесь предо мною ведь – боги!