Но Запад не умирает, вопреки тому, что сейчас, как и сто лет назад, во времена Первой мировой войны и книги О. Шпенглера, стало модно говорить о «закате Запада». Кто только его не хоронил! Но Запад не погиб ни от мировых войн, ни от революционных движений XVIII–XX вв. Марксисты и коммунисты были, конечно, пострашнее нынешних «постмодернистов», якобы ответственных за «ослабление» Запада. Сила Запада — именно в его открытости, которую не стоит принимать за слабость. Запад открыт как тезисам, так и антитезисам, в результате чего образуется могучий синтез. А в одномерных системах, где громогласно звучит лишь тезис: атеистически-революционный или религиозно-фундементалистский, — все быстро цементируется, а затем рушится, потому что Земля живая и никаким цементом ее не возьмешь.
Декабрь 2015
III. ОТ СОВКА К БОБКУ
Ни слова об Украине. Заметки августа 2008 г.
То, что происходит сейчас, в марте 2014 г., с Россией, — это такая боль, что трудно выговорить. А пять с лишним лет назад эта боль еще как-то выговаривалась. Вот мои дневниковые заметки августа 2008 г., когда умер Солженицын и сразу же началась война с Грузией. Здесь ни слова об Украине. И всё — о ней.
4 авг. 2008 г. Умер Солженицын. Первое чувство — что теперь страна обрушится. Государство, как и село, не стоит без праведника. И дело не в политическом влиянии Солженицына (нулевом), а в том, что он, как личность, скреплял страну, одушевлял, собирал в единое лицо. Не президенты или премьеры, а именно он. И это не мистика…
Солженицына похоронили 6-го августа. А в ночь с 7-го на 8-ое грянули кавказские события. Разрешились они, казалось бы, в пользу России, даже с геополитической прибавкой в виде двух маленьких республик. Ничуть она не обрушилась. А между тем…
Ни одна страна не заинтересована больше России в территориальной целостности: складывалась из этнически разных территорий, которые при малейшем удобном случае готовы заявить о своем суверенитете. Теперь этот удобный случай им подарен. Между государствами, как и между людьми, действует золотое правило: не делай другому того, чего не желаешь себе. Когда одна страна подрывает принцип территориальной целостности другой, то обрекает себя на такой же подрыв. Соединенным Штатам, признавшим Косово, это не грозит, поскольку Косово от них далеко и Штаты не имеют территориально-этнического деления. А вот России этот принцип стоило бы блюсти неукоснительно, поскольку речь идет о территориях, прилегающих к ее собственным границам и подающих нагляднейший пример ее субъектам. Вот уже и ин-гушетская оппозиция заявила о праве республики на выход из России, и освободительные движения в Татарии и Башкирии тоже приводят этот аргумент: почему Абхазии и Осетии выходить из Грузии можно, а нам из России нельзя?
27 авг. Очень тяжелое чувство. Кажется, Россия себя загнала в тупик. Проглотила крошечные грузинские территории — а рвать ее будет всем северным Кавказом, мусульманскими республиками, Дальним Востоком, Сибирью. Кажется, что и впрямь со смертью Солженицына держава начинает сыпаться, причем под патриотические возгласы. Ее деление будет происходить по правилам ее умножения.
28 авг. 2008. Слово «Россия» сейчас у меня выговаривается с трудом. Больно. Даже читая курс по Достоевскому, поймал себя на том, что «Россия» звучит иначе, чем раньше. Как «Северная Корея» или «Куба», т. е. либо с сарказмом и гневом, которого во мне нет, либо с болью, которую хочется запрятать поглубже, — а значит, пореже это слово произносить. Для меня это лирика, а не политика.
Особенно тяжело, что Россия как бы вернулась в свое прошлое, в СССР. До сих пор ее имя звучало в какой-то мере непорочно. Благодаря Горбачеву и Ельцину ей удалось отмежеваться от Советского Союза и его преступлений и предстать жертвой мирового коммунизма, который она сама же и низвергла. Двадцать лет, 1988–2008, имя России звучало гордо — если и небезупречно, то в моральном смысле все-таки неукоризненно. И вдруг враз зазвучало так, что приличному человеку остается то ли скривиться или нахмуриться, то ли выразить соболезнование или насмешку… то ли промолчать. Символически — да и геополитически — она взяла на себя теперь все счета, по которым, казалось, уже сполна заплатил, распавшись, СССР. А теперь в очередь на распад встала сама Россия, подписав себе приговор, — тот закон, по которому ее будут раскраивать. Всем вдруг стало ясно, что распад СССР — полумера. И теперь в повестку мирового сообщества на ближайшие 20–30 лет может войти развал России. К этому приложат руку все: и Китай, и Япония, и мусульманские страны, и Восточная Европа, и Украина, и Скандинавия, и Балтика, и российские же кавказские и поволжские республики. Все это тяжело и страшно и, дай Бог, не выпадет на долю нашего поколения, но боюсь, уже следующему придется расплачиваться за пиры отцов, за поход на Поти.