Если бы мне в мою бытность Председателем Госплана сказали: «Товарищ Байбаков, ты закончил год с эмиссией в 20 миллиардов рублей, не обеспеченной товарным покрытием», я бы, наверное, был близок к помешательству. При Сталине меня обвинили бы во вредительстве. А в наше время сие называют платой за переход к рынку. Это что-то абсурдное: разрушая готовый рынок, переходить к рынку.
Меня постоянно интересовало, что продаётся в магазинах. Если на прилавках есть товары, значит и Госплан работает правильно. Если в продаже не было каких-то вещей, это становилось предметом серьёзного обсуждения.
Как-то в 1989 году зашёл я в ГУМ. Походил по его линиям и всё больше убеждался в том, что о прежнем наличии товаров напоминают лишь названия отделов. С горечью и недоумением взирали люди на необычно пустые прилавки. И только у кооперативного прилавка покупатели стояли в очереди за импортными духами и одеколонами. Кооператоры закупили на валюту у инофирм дешёвые, но пользующиеся спросом духи и реализовывали их по бешеным ценам. И люди покупали. На что-то ведь надо было тратить деньги.
Посетив ГУМ во второй раз, уже в 1992 году, я заметил большие изменения. Почти на всех ранее пустовавших прилавках появились товары, но цены на них «кусались», так же, как и цены «кооперативных духов» — в 10-15 раз выше привычных, советских. И покупатели молча проходили мимо: теперь пустовали не полки, а места возле них.
После первого посещения ГУМа я долго переживал происходящее и размышлял, что я мог бы предложить правительству.
Прежде такое положение в экономике поручили бы выровнять Госплану, который умел воздействовать на непредвиденные события и процессы. Если в течение почти семидесяти лет плановое руководство было связано с централизмом, то уже без меня, при Талызине, значительную часть планируемых позиций передали министерствам, Госснабу, на местах — республикам, объединениям и предприятиям. Если раньше работники Госплана переводили решения вышестоящих органов на конкретный язык планов, то теперь этого не происходит. Как же можно исправить положение? Поскольку решили отказаться от планового регулирования, то следовало бы найти другие рычаги. Разрушить старое мы сумели, а создать новое не торопимся. Неужели была какая-то чрезвычайно важная необходимость разрушать плановый регулятор прежде чем принять новое налоговое законодательство? И как можно выплачивать деньги за непроизведённую продукцию?
Мои рассуждения и озабоченность иные читатели могут расценить так: вот, мол, Байбаков тянет назад, в то время, как общество идёт к рынку.
Что ж, давайте подумаем. В условиях НЭПа, когда противники государственного планирования ратовали за рыночную стихию и толкали на путь реставрации старого хозяйствования, Ленин сам, как крупный экономист, в письме Председателю Госплана Г.М. Кржижановскому разъяснял, что «новая экономическая политика не меняет единого государственного плана и не выходит из его рамок, а меняет подход к его осуществлению».
Во время НЭПа при едином государственном плане в течение каких-то полутора-двух лет было налажено продовольственное обеспечение населения. Теперь же, по сей день, по прошествии уже тринадцати лет, мы ещё дальше от решения этой проблемы, чем в 1985 году; живём за счёт импорта значительного количества продовольствия.
Как-то по телевидению выступал по экономическим вопросам П.Г. Бунич и давал советы относительно перестройки огромной страны, тщился доказать преимущества рыночной (капиталистической) экономики, приписывая ей такие свойства, которыми она вовсе никогда не обладала и не обладает.
Другой рыночный «специалист» от журналистики Н.П. Шмелев многие годы рекомендовал брать у Запада взаймы и не спешить отдавать — так, мол, весь мир живёт, провозглашал необходимость продажи земли и золотого запаса страны. Уж не следуя ли его советам наше руководство столько взяло взаймы у Запада, что долги составляют одну треть бюджета страны. Это — предел!
Говоря о рыночных отношениях, многие наши теоретики-экономисты, как правило, ограничиваются общими умозрительными положениями и «заклинательными» декларациями, не утруждая себя детальным анализом сути проблемы, не предлагая конкретного механизма её решения.
Не стоит забывать, что во многих странах рыночная экономика регулируется государством — в Индии, в странах Латинской Америки, да и в самих США (вспомним «планы» Рузвельта!). Они воздействуют на производство в национальных интересах и в интересах определённых социальных групп. Более того, активную роль играют в экономической политике и международные организации. Примером может служить ОПЕК. Эта международная организация устанавливает для стран, являющихся её членами, объёмы продажи нефти, а также цены на неё на международном рынке.