– Да.
– Поплыли дальше. Тупые клерки в банке даже разговаривать об отсрочке кредита не захотели. Я прорвался к вице-президенту финансово-промышленной корпорации, которому подчиняется мой банк. К Семену Моисеевичу. Прорвался с бухгалтерскими отчетами и договорами на экспорт конденсата: мы способны вернуть все деньги при продлении срока кредита – всего на полгода. От нашего же банкротства банк не выиграет, а лишь геморрой наживет. Семен Моисеевич разумность мной сказанного усек: вопрос о продлении подлежит обсуждению – но после того, как вы побываете у моего коллеги Евгения Петровича – тоже вице-президента, куратора управления общественных связей.
На фига меня послали к начальнику, который с политиками и прессой должен контактировать, я не сообразил. Но куда деваться? Пошел к нему. Евгений Петрович мне сообщает: наша служба безопасности установила, что вы – сын бывшего заместителя министра СССР, и нас очень интересует – нет ли у вас знакомых из кругов высшей партийно-правительственной номенклатуры Советского Союза.
В моей голове мелькнуло: не дурдом ли тут? Допытываться у меня, офицера боевых частей, знакомых из московского света времен моей армейской службы – глупость несусветная. И тут я, идиот, вспомнил: по твоей, Николай, просьбе я не так давно помогал снять офис Вере – внучке члена Политбюро ЦК КПСС. И язык мой – враг мой промямлил: есть.
Евгений Петрович спросил: могу ли я организовать ему встречу с Верой. Я ответил: попробую.
Их встреча состоялась. А потом Евгений Петрович пригласил меня сюда – вот в этот китайский ресторан, вот в этот кабинет и, дословно помню, сказал: «Благодаря вам, Сергей Григорьевич, нам выпала редкая удача. Вера – тот человек, который нам нужен. Но нуждаемся мы и в услугах еще одного человека – вашего друга журналиста Анисина. Согласится он за вознаграждение исполнить наши пожелания, срок вашего кредита будет продлен немедленно, не согласится – увы!»
Потёмкин выпалил очередь мата:
– Во всем виноват я сам. Не ляпнул бы про Веру – договорился бы с Семеном Моисеевичем. А теперь быть или не быть моим предприятиям – зависит от тебя.
– А что Евгению Петровичу от меня надобно?
– Не имею понятия. И потому переживаю. У финансово-промышленной группы, где Евгений Петрович – вице-президент, – крутая бандитская крыша. Раскроет он перед тобой карты, а ты откажешься иметь с ним дело – и неизвестно, чем всё кончится. Хорошо, если только пальцы на руках тебе поломают.
В моих предприятиях – труд отца, на котором он надорвал сердце. Мои предприятия – это вполне приличная зарплата тысячам русских мужиков. Мои предприятия – это поставки дешевых металлоизделий нашим автомобильным и авиационным заводам. Я не хочу терять мои предприятия. Но не хочу и склонять тебя с риском выручать меня. Решай сам: идти или нет на переговоры с Евгением Петровичем? За отказ обиды не будет…
– Поэзия, – установил Маяковский – это езда в незнаемое. Я не пишу стихов, но вот езда в незнаемое мне не противна. Когда Евгению Петровичу угодно со мной увидеться?
– Сегодня и здесь. Он плохо переносит пробки на выезде из Москвы и в середине недели ночует не на даче, а в квартире неподалеку от китайского ресторана. После 21.00 он может по пути из офиса домой завернуть к нам.
Потёмкин вынул из кармана телефон:
– Алло, Евгений Петрович. Мы вас ждем. Через сколько приедете? Понятно.
Красотка-официантка принесла нам с Потёмкиным запеченную утку по-пекински. Расправились мы с ней вовремя.
Глава 4. В тени Жданова
Дверь распахнулась, и в кабинет ресторана ступила скала – весь из мускулов, ёжиком постриженный молодец. С поклоном головы на толстой шее он изрёк: