Притаились, ждем… До насыпи шагов двести. Позиция у нас выгодная — пригорок. С него видно все, что делается справа и слева. Белогвардейцы как на ладони…
Послышалась стрельба. Ясно: враги обнаружили себя. Надо повременить еще несколько минут. У них, вероятно, есть тыловое прикрытие. Пусть и оно втягивается в перестрелку. Так и случилось. Вижу, вдоль железной дороги несутся две пароконные повозки с пулеметами. Вот они выскочили на возвышенность, развернулись невдалеке от своей цепи и застрочили по селу. Теперь пора вступать в дело и нам.
Вскакиваю во весь рост:
— Взвод, за мной!
Белогвардейские пулеметчики азартно ведут огонь по селу, не замечая, что мы бежим к ним с тыла.
— По пулеметам, взводом… пли!
Залп двадцати трех винтовок сделал свое дело.
Захватив пулеметы, мы тут же открыли из них огонь по налетчикам.
Не выдержав перекрестного огня с фронта и с тыла, красновцы бросились бежать в степь, оставляя на поле боя убитых и раненых.
Нам достались богатые трофеи: около ста винтовок, две пароконные повозки, два станковых пулемета «максим» и 38 пленных.
В тот же час мне стало известно, что командир роты серьезно ранен. Из штаба полка прибежал ко мне связной с приказом о назначении меня командиром роты. «А как же выборность? Что скажут по этому поводу красноармейцы?» — подумал я, еще не зная, как вести себя в такой обстановке. Однако тут же сами бойцы подсказали мне выход:
— Принимай роту и командуй.
И каждый теперь обращался ко мне по всем правилам: «Товарищ ротный».
Так я стал командиром роты.
Через месяц поступило распоряжение, отзывавшее всех курсантов в Москву на экзамены.
Наша группа командиров-инструкторов, находившихся в бригаде Сиверса, возвращалась без моего друга Василия Рыкина. Он погиб. Мы служили в разных частях, поэтому подробности его гибели я узнал лишь перед самым отъездом. В штабе бригады мне сообщили, что Рыкин, находясь в разведке, попал со своим взводом к красновцам. Кругом голая степь. Во взводе — 14 человек. Отходя, они отстреливались до последнего патрона, и все до единого были перебиты. Василий Рыкин распрощался с жизнью в восемнадцать лет… Для него этот первый экзамен — боевой экзамен на фронте — оказался последним. Но выдержал он его с честью, как и подобает красному командиру.
И снова Лефортово.
Пополнение наших знаний началось с политической подготовки. Лекции читали видные деятели Коммунистической партии: Я. М. Свердлов, А. М. Коллонтай, Д. И. Курский и другие. Надо ли говорить, с каким вниманием мы впитывали все сказанное ими, какие словесные баталии разыгрывались у нас после занятий!
Вскоре все, кто побывал на фронте, получили удостоверения «Красный офицер» без экзаменов. Вместе с таким удостоверением мне и еще шестерым товарищам по курсам вручили предписание отбыть в Приволжский военный округ, в Казань, на формирование 40-го стрелкового полка.
Перед отправкой красные офицеры были приглашены в Дом Союзов на объединенное заседание ВЦИК, Московского Совета, фабрично-заводских комитетов и профессиональных союзов. И тут на мою долю вновь выпало счастье увидеть и услышать Владимира Ильича Ленина.
Мы пришли в Дом Союзов в новом командирском обмундировании, подтянутые, праздничные.
Заняли свои места, притихли, председательствующий — Яков Михайлович Свердлов объявил:
— Слово предоставляется Председателю Совета Народных Комиссаров Владимиру Ильичу Ленину.
Сначала показалось, что я ослышался или Яков Михайлович оговорился: ведь со дня покушения на Владимира Ильича прошло совсем немного времени и было известно, что после ранения отравленными пулями он перенес тяжелую операцию, что ему надо еще лежать, лечиться и лечиться…
Но вот он подходит к трибуне.
Зал замер. Затем будто громовой раскат:
— Ур-ра!
Горячие рукоплескания — и снова «ура!». Как в атаке, как после взятия крепости — победное и неумолкаемое.
Так длилось несколько минут.
Наконец в наступившей тишине зазвучал голос вождя. Владимир Ильич говорил об опасности, которая угрожала Республике и революции. Раскрывая планы Антанты, он разоблачал подлую деятельность империалистических кругов различных стран, снабжающих белогвардейские войска оружием, боеприпасами, обмундированием. Вторая часть его доклада была обращена непосредственно к нам, военным.
«Мы знаем, — говорил он, — что перелом в сознании Красной Армии наступил, она начала побеждать, она выдвигает из своей среды тысячи офицеров, которые прошли курс в новых пролетарских военных школах… теперь мы говорим, что армия у нас есть; и эта армия создала дисциплину, стала боеспособной»[2].