Послышались голоса:
— Чуйков, мы не отступим, езжай влево, там наши отступают.
Я понял, что на этом участке кризис миновал. Повернул лошадь, осмотрелся — и мороз прошел по коже, волосы зашевелились на голове: наши цепи медленно отходили и даже не отстреливались, их настигали цепи белогвардейцев, а на высоте 200 показалась вражеская конница — сотни полторы сабельников, которые, развертываясь, готовились к атаке.
Подскочив к высоте, увидел печальную картину. Цепь красноармейцев остановилась. Белые были метрах в двадцати от них. Впереди два офицера, размахивая саблями, кричат: «Сдавайтесь!» Сюда же скачет белогвардейская конница.
С криком «ура!» я с ходу проскочил своих и оказался между ними и белогвардейцами. Красноармейцы тут же ударили в штыки. Два офицера мгновенно были заколоты, часть вражеских солдат бросилась назад, другие подняли руки. Конница противника — почти рядом, так что можно рассмотреть лица всадников. Подавать команды некогда, поэтому стреляю из нагана по ближайшим кавалеристам. Сзади гремят выстрелы наших бойцов. Перед моими глазами падают кони и всадники врага. Еще мгновение — и белогвардейские кавалеристы поскакали назад.
Мы с ходу захватили высоту, господствующую над окружающей местностью, но дальше наступать уже не было сил. Красноармейцы начали окапываться. Появились командиры, которые стали выравнивать цепи, заполнять промежутки и устанавливать связь по фронту.
Вскоре сюда подвезли кухни. Бойцы наполнили котелки и сосредоточенно заработали ложками. Накормили и меня. Сюда же с левого фланга подъехал комиссар полка. Денисов тоже еле двигался.
После короткой передышки Денисов и я до полуночи ходили по своим боевым порядкам, разъясняя красноармейцам и командирам боевые задачи на следующий день, восстанавливали связь с соседями.
Подвели итоги дня. Задачу полк в основном выполнил. Противник отброшен от Вятки, что обеспечивало беспрепятственную переправу войск. Полк продвинулся вперед на 15–20 километров на главном направлении, седлая тракт Мамадыш — Елабуга.
За минувший день мы понесли большие потери, особенно среди командного состава. Помощник командира полка Мамарин и командир коммунистического батальона Железкин были ранены; выбыли из строя командиры батальонов Дьяконов и Шевцов, несколько ротных, в том числе и мой товарищ по Московским военно-инструкторским курсам Ник — его увезли с раздробленной ногой.
Из-за недостатка командного состава решили провести слияние пяти батальонов в три, как положено по штату.
Своим помощником я назначил Сергеева, командовавшего 1-м батальоном. Вместо него в батальоне остался бывший унтер-офицер царской армии Кузьмин; командиром 2-го батальона остался Бухаркин, командиром 3-го батальона — Андриянов.
Штаба полка с отделами и службами, какие есть теперь, у нас в ту пору не было. Все оперативное делопроизводство находилось в полевой сумке командира и его адъютанта. Поэтому, передав все необходимые распоряжения батальонам через связных и по телефону, мы с комиссаром на восходе солнца выехали на позиции.
В овраге уже дымились полевые кухни. Красноармейцы заправлялись по возможности на целый день. Пригласили и нас. Комиссар и я успешно осилили по котелку щей.
В это время справа началась перестрелка. Это давал о себе знать противник. Но мы не торопились с переходом в наступление. Нам надо было использовать рассвет для ориентировки артиллерии и организации взаимодействия между подразделениями. Для этой цели я и комиссар тотчас же поднялись на высоту, что была отмечена на карте цифрой «200».
Противник проявлял особую активность на участке соседей справа. Белогвардейские резервы еще вчера при поддержке артиллерии речной Камской флотилии Колчака были брошены в наступление вдоль берега Камы. Вот эта-то перестрелка и докатилась до правого фланга нашего полка. Оставив комиссара на высоте, я спустился к ее подножию и поскакал к селу Мурзиха. Отсюда мне стало видно, что батальоны соседнего — 43-го полка отступают по всему фронту. За ними примерно в километре стройными цепями идут белогвардейцы. Шрапнельные снаряды рвутся над головами красноармейцев, которые то сбиваются в кучу, то разбегаются в разные стороны. Среди них мотаются командиры, пытаясь приостановить отступление.
В Мурзихе, встретив командира батареи, орудия которой стояли за селом, я потребовал открыть огонь по наступающему противнику. Тут же, в селе, увидел конную разведку своего полка — 40 сабель — во главе с Филиппом Гурьяновым. Он немедленно с развернутым знаменем бросился на помощь.