601‑й день войны
На основе полученных указаний лично от И. В. Сталина и оценки оперативной обстановки, сложившейся к тому времени в Донбассе, командующий Юго-Западным фронтом генерал-полковник Н. Ф. Ватутин 12 февраля ставит армиям правого крыла фронта задачу продолжать стремительное наступление к Днепру. Особое значение при этом придается выходу войск к излучине Днепра и захвату переправ у Днепропетровска и Запорожья (к. 3).
Николай Фёдорович Ватутин
В военно-исторической литературе Англии и США успех десантной операции в Северной Африке объясняется рядом причин. По мнению известного американского историка Морисона, высадка американцев и англичан в Северной Африке увенчалась успехом «главным образом потому, что по приказу адмирала Дарлана французские силы в Северной Африке очень скоро прекратили борьбу». Кое-кто из историков, в частности Фуллер, видит причину успеха операции в том, что враг «был застигнут врасплох вторжением союзников», иначе говоря – в скрытности подготовки и внезапности удара. Наконец, по официальной американской версии, американо-английские войска обязаны своей удачей на редкость благоприятному стечению обстоятельств, едва ли не «чуду». К числу таких «чудес», помимо двух уже упомянутых моментов, относятся также условия погоды, бездействие подводных лодок и авиации противника.
Некоторые из этих факторов, как, например, слабое сопротивление французских войск или ясная погода, несомненно, сыграли свою роль, облегчив союзникам высадку и закрепление на североафриканском побережье. Однако вряд ли можно говорить о внезапности операции, ибо итало-немецкое командование было осведомлено о готовящемся десанте. Чиано еще 9 октября получил от начальника итальянской разведки генерала Аме достоверные сведения, не оставлявшие никакого сомнения в том, что «англосаксы готовятся высадиться крупными силами в Северной Африке» (к. 1).
Вспомним как это было…
Военный корреспондент Великой Отечественной войны Ким Воеводин вспоминал: «Впервые о подвиге двух героев-артистов: солиста Всесоюзного радио Александра Ивановича Окаемова и хормейстера Московской филармонии Геннадия Павловича Лузенина мне удалось узнать из материала, который поступил в редакцию общественно-политического радиовещания. Материал принесли нам, быть может, потому, что в нем шла речь о людях, некогда работавших на радио. Они, постоянные участники радиопередач, в начале Великой Отечественной войны вступили в Краснопресненскую дивизию народного ополчения Москвы и вскоре были на передовой. После одного из неравных, жестоких боев попали в плен и оказались в концентрационном лагере на территории белорусского города Кричева. Здесь они стали членами подпольной антифашистской организации, устраивали диверсии на цементном заводе, где гитлеровцы заставляли работать узников.
Даже в этих труднейших условиях Окаемов и Лузенин старались поставить свое искусство на службу Родине. Они организовали хор, который получил возможность иногда выступать перед населением города. И в том, что исполняли они, явственно звучал призыв к борьбе против фашистских захватчиков: ария князя Игоря «О дайте, дайте мне свободу!», ария Ивана Сусанина, народные песни «Ермак», «Вечерний звон», «Эй, ухнем!»… Это были не просто концертные номера – это было выражение патриотических чувств, твердой веры в победу советского народа, это поднимало силы плененных, но непокоренных соотечественников для борьбы за свободу.
Добившись разрешения выступать с концертами, Окаемов и Лузенин значительно расширили свою деятельность бесстрашных подпольщиков. Они стали принимать по радио сводки Совинформбюро, распространять их и антифашистские листовки среди населения.
Они боролись с врагом во имя победы нашего народа, до которой оставалось тогда, в феврале 1943 года, более двух лет.
Выданные провокатором, они не дрогнули под пытками, не предали товарищей по подполью. Истерзанных, зверски изувеченных, но не сломленных духом, вели их февральским днем на расстрел. И тогда еле стоявший на ногах, поддерживаемый другом Окаемов запел: «Орленок, орленок, взлети выше солнца…». Да, то была песня, о которой Николай Островский сказал: «Это наша песня. Если бы она была написана в годы гражданской войны, с ней бы мы шли в бой…» (к. 36, сс. 257–258).