— Ты это видел?
— Идут, как бабулька с дедулькой, — ответил второй.
Они и не предполагали, как им повезло, что Вильгельм этого не слышал.
— Вильгельм, — сказала Марианна.
— Да?
— Эта азиатская поговорка… она очень неприличная?
— Да.
— Что вы имеете в виду под словом «очень»?
Он посмотрел на неё неуверенно.
— Очень, значит очень, — ответил он на это.
Марианна молчала до следующего угла. Там они должны были перейти через улицу. На светофоре горел красный свет. Пока они ждали зелёный, Марианна спросила:
— Вы понимаете слово «вульгарный», Вильгельм?
— Да, такое слово есть в русском.
— Это французское слово.
— Да, — сказал он. — Почему вы меня спрашиваете? Есть я вульгарный в ваших глазах?
— Нет! — воскликнула она быстро и непроизвольно сильно прижала его руку. — Я хотела только узнать, вульгарная та поговорка или нет.
Он немного задумался.
— Нет, нет.
По-видимому, Марианна решилась.
— Тогда вы можете мне её сказать, Вильгельм.
Загорелся зелёный. Они перешли на другую сторону улицы, потом повернули направо. Направление определяла Марианна, знавшая город.
— Вы жадная к новому, — сказал Вильгельм и быстро поправился: — любопытная.
— Я? Нет.
— Нет? — кивнул он довольный. — Тогда я вам не должен сказать поговорку.
— Всё же скажите.
— Сказать? — он покачал головой. — Тогда я вам сказать. Но я вас предупреждать о неприличии. Вы не быть на меня сердитой.
— Нет.
Марианна была готова схватить «кошку, которую он достанет из мешка», но он произнёс:
— Поговорка звучит так: «женщина охотно идёт в кровать с мужчиной, а не с правдой». Вы поняли? Это значит, что женщины любят мужчин, но не любят правду. — Он откашлялся. — Это, конечно, преувеличение, как многие поговорки. Было бы лучше сказать: … «не всегда любить правду». Так я думать, лучше. Вы понимаете?
Марианна ничего не сказала. «Боже мой, — подумала она, — и это всё? И это он называет неприличным? Они действительно совсем другие. Или он притворяется? Вероятно, да. Если нет, то здесь ему надо ко многому привыкнуть».
— Вы есть мне теперь сердиться, — сказал он.
— Нет, почему?
— Потому что вы молчите.
— Извините, Вильгельм. Я задумалась.
— Где?
— Повторите!
— Где вы задумались?
Смех Марианны не был ироничным, когда она ответила:
— Надо говорить «о чём», Вильгельм.
— Спасибо Марианна.
— Может будет лучше, если я не буду вас поправлять?
— Нет, нет, я должен учить ваш язык, — сказал Вильгельм.
Марианна остановилась.
— Ваш? — она покачала головой. — Наш, Вильгельм.
— Наш, — весело поправился он.
Они молча пошли дальше, потом свернули налево на какую-то улицу.
— Вы опять задумались, Марианна, — сказал Вильгельм и улыбнулся, — о чём?
— Куда мы вообще-то идём? — спросила Марианна.
— Я думать в кино.
Марианна пошла медленнее.
— Мы не должны были там сворачивать.
Через два, три нерешительных шага они остановились. Вильгельм убрал свою руку, и они рассмеялись, повернувшись друг к другу. Дунул лёгкий порыв ветра и растрепал волосы Марианны. Вильгельм залюбовался, глядя на них.
— Чудесно, — сказал он с восхищением.
От неё не ускользнул этот взгляд, но она решила уточнить, что он имел в виду.
— Что чудесно? — спросила она, хотя уже догадалась.
— Ваши волосы.
— Даже не говорите. Мне уже давно надо сходить к парикмахеру.
— Всё равно чудесно.
Марианна не упустила возможности поправить его причёску. Она посмотрела на его пробор и сказала:
— А у вас — нет.
— Я знать, — кивнул он, скривив гримасу. — Мои — светлые, ужасные, и мне тоже не нравятся. Мне нравятся каштановые волосы, как у вас. Мне поменять цвет? Можно сделать это мужчина на западе?
— Вы сумасшедший? — воскликнула в ужасе Марианна. — Поверьте мне — я бы с большим удовольствием поменялась на ваши светлые! У вас другая ошибка.
— Какая?
— Ваш пробор.
— Пробор? Что это такое?
— Полоса, которую вы сделали на голове. Вроде линии, — она нарочно передёрнулась. — Ужасно.
Услышав это, Вильгельм широко улыбнулся.
— Только сегодня, — сказал он. — Полчаса работы. Вам не нравиться?
— Нет.
— Тогда нет больше.
Он энергично провёл руками пару раз по волосам, взлохматил волосы как и раньше, потом спросил Марианну: