— Плохо.
— Да, — согласился Вильгельм.
— Пенсия не должна быть такой маленькой.
— И страха тоже, — сказал Вильгельм. — Когда страх есть — не хорошо.
— Самое плохое, как мне кажется, это одиночество.
Вильгельм промолчал.
— Вы считаете иначе? — спросила Марианна.
— Нет, — Вильгельм ничего больше не добавил.
Под навес они уже не вернулись, так как пропало настроение. Кроме того, становилось действительно холодно. Вильгельм не знал, в какой части города они находятся, но Марианна знала здесь, можно сказать, каждый дом. Через несколько шагов она остановилась, повернулась к Вильгельму спиной и сказала:
— Возьмите ваш пиджак.
Для него, конечно, об этом не могло быть и речи. После небольшой перебранки, в которой, как и следовало ожидать, уступила Марианна, Вильгельм объяснил, что до самых дверей её дома можно не поднимать этот вопрос.
Марианна сделала робкое предложение.
— Мы могли бы поехать на автобусе.
— Если хотеть вам, да.
— Я бы ещё немного погуляла, — сказала она, несмотря на уставшие ноги.
— Я тоже, — с радостью согласился он.
По дороге луна ещё раз напомнила им о договорённости про стихи.
— Вы не забыли про стихи? — спросил Вильгельм.
— Нет, — заверила Марианна, — я обязательно их вам принесу.
— Когда?
— Как только найду эту книгу.
— Хорошо, — кивнул он, довольный. — Вы знаете, где эта книга стоит и быстро найдёте её. И мы увидимся опять уже рано.
— Скоро.
— Что?
—Надо говорить «скоро». Мы скоро опять увидимся. «Рано» имеет другое значение.
— Спасибо.
— Вы охотно читаете, Вильгельм?
— Много.
Последовало объяснение, что «много», это не «охотно».
— Когда человек живёт один, — продолжил Вильгельм, — то он много читает. Сидит в комнате и читает, даже тогда, когда этого совсем не хочется. Что ещё делать? — Он пожал плечами. — Можно завести собаку.
Марианна посмотрела на него со стороны. Его улыбка выражала горечь.
— Поэтому я знаю, — сказал он, — что такое одиночество. Меня не надо об этом спрашивать.
— Но Вильгельм! — воскликнула Марианна, которую задели эти слова, — вы в любое время можете заходить к нам в «Подсолнух». Вы же знаете это, и кроме того, — добавила она, — я охотно позволю вам опять пригласить меня в кино.
Горькая улыбка Вильгельма превратилась в весёлую ухмылку.
— Как сегодня?
Они рассмеялись.
Приближался момент расставания. Они находились недалеко от дома родителей Марианны. На перекрёстке Банхофштрассе и Вестштрассе, на котором было ещё оживлённое движение, Вильгельм сказал:
— В следующий раз не забудьте, пожалуйста, пальто. Тогда мы можем дольше погулять.
Марианна посмотрела на часы.
— Мама уже заждалась меня, — сказала она.
— Все матери одинаковы, — ответил, вздохнув, Вильгельм.
— Как вы живёте, Вильгельм?
— Недалеко от вокзала.
— Я это знаю. Но я спросила «как», а не «где».
— Как?
— Да. Хорошо или не очень хорошо?
Вильгельм покачал головой.
— И хорошо, и не очень хорошо.
— Что это значит?
— Хорошо, значит, что комната быть чистая, что госпожа Крупинская готовит хороший завтрак, и что я могу брать в любое время на кухне горячую воду. Госпожа Крупинская не возражает против этого, когда она дома. Она — хороший человек.
— А что не очень хорошо?
— Не очень хорошо то, что окно выходить на вокзал, поэтому комната шумная и то, что госпожа Крупинская не верит, что я — немец.
— Как? — ответила Марианна. — Она не верит, что вы немец?
— Нет.
— Вы должны ей это сказать!
— Уже сто раз говорил.
— И что?
— Она не верить. Она слышать мой немецкий разговор и говорить, что это для неё есть доказательство.
— Глупая женщина, — возмутилась Марианна.
Вильгельм покачал головой.
— Она как все.
— Сколько она берёт за аренду?
— Триста двадцать марок.
— Чтооо? — воскликнула Марианна. — С завтраком или без него?
— Без завтрака.
— Безумие! В Гельзенкирхене! И вы называете эту ростовщицу хорошим человеком?
— Конечно, — ответил убеждённо Вильгельм. — Сказать вам, почему?
— Да, я хотела бы знать.
— Так как она думать, что я есть иностранец, однако сдавать мне комнату за триста двадцать марок. Обычно иностранец должен платить значительно больше.
Марианна молчала. Она вопросительно посмотрела на Вильгельма, который не ответил на её взгляд. Именно поэтому Марианне захотелось узнать, о чём он думает. В его показное спокойствие, она верила с трудом.