Но Хеннес — журавль в небе, а Вильгельм — синица в руке.
— Дорогой, — сказала Ванда, — ты неправильно меня понял, я лишь подумала, что ты хочешь ещё, и хотела пойти тебе навстречу. Если не хочешь, то не надо.
Вильгельм промолчал. Он обдумывал, как ему выбраться из создавшейся ситуации.
— И знаешь, — продолжила она, — если ты переселишься в мою спальню, мы можем каждый раз договариваться и согласовывать наши желания.
Чёрт знает, откуда Ванда взяла это выражение.
Вильгельм всё ещё молчал и думал. Ему не хотелось сильно обидеть Ванду, но он твёрдо решил, что связь с ней надо заканчивать и именно сейчас. Возможно, решающее значение имело то, что он почувствовал неприятный запах изо рта Ванды, когда один раз поцеловал её в порыве страсти. Когда экстаз прошел, то вспомнились и шокировали другие ощущения.
— Это не иметь смысл, — произнес Вильгельм тихо.
— Что не имеет смысла? — спросила Ванда.
— Чтобы я перебрался в твою спальню.
— Почему? Ты что, хочешь каждый раз ходить туда-сюда между твоей комнатой и моей?
— Нет.
— Что же тогда?
— Я хотеть остаться только в моей комнате, без вариантов.
Прошло несколько секунд, прежде чем Ванда сказала:
— Значит ли это, что ты больше не хочешь меня знать?
Вильгельм поспешно возразил:
— Нет, я хотеть знать тебя, но только не в постели. Ты понимать? Я хотеть знать тебя, как прежде. Только не в кровати. Именно это есть неправильно между нами обоими. Я слишком молодой, а ты…
— Старая? — крикнула Ванда Крупинская с внезапной злостью в голосе.
— Нет, не совсем молодая, — попытался Вильгельм спасти положение, и, казалось, что он достиг некоторого успеха, когда Ванда довольно спокойно произнесла:
— Тебе это только сейчас пришло в голову? Раньше тебе это было не ясно?
— Нет, ты права, я просить прощения.
Вильгельм думал, что достиг цели и всё благополучно закончилось. Он сел, чтобы встать с кровати, собрать свои разбросанные вещи и покинуть спальню Ванды.
— Подожди, — попросила Ванда и села рядом с ним на кровати. — Я хочу тебя кое о чём спросить…
— Да.
— Тебе со мной было плохо?
— Нет, — честно ответил Вильгельм. — Ты лучшая из всего, что я здесь до сих пор узнал.
Гнев Ванды угас. Она всё поняла. Этот молодой увалень неуютно чувствует себя в кровати Хеннеса, возможно, из почтения или по другой причине. Нечто подобное она тоже ощутила. Но это можно поправить.
— У меня есть предложение, — сказала Ванда. — Ты спишь, как и раньше, в своей комнате, а я буду приходить к тебе, когда у нас возникнет желание.
«Вначале нам этого будет достаточно, а со временем этот идиот привыкнет и всё забудет», — подумала она
— Нет, — ответил Вильгельм.
— Почему нет?
— Я этого не хотеть. Я уже сказать, что вообще не хотеть с тобой спать. Я также уже сказать, почему. Есть ещё одно основание, самое важное.
— Какое? — процедила сквозь зубы Ванда. В ней пробудилась злость.
— Я любить других девушек.
— Других? — закричала Ванда, став жертвой недоразумения, связанного с плохим немецким Вильгельма. — Сколько их у тебя, развратник?
— Одна.
Для Ванды было совершенно безразлично, одну или полк девушек любил Вильгельм.
— Об том тебе надо было думать раньше, — продолжала она ругаться и, перевернув всё с ног на голову, продолжила. — Знай я об этом раньше, ты бы до меня не дотронулся, уверяю тебя. Такие парни, как ты, умеют это делать. Не думай, что я нашла в тебе что-то интересное. У кого штаны лопаются от похоти? У тебя. И теперь ты хочешь себя представить хорошим и идёшь на попятную. — Ванда всё больше и больше выходила из себя. Её злость перерастала в ненависть. — Нет, нет, — продолжила она, — со мной это так не пройдёт, ты, безродный цыган! Как я тебя назвала? Так и есть — безродный цыган. Что ты из себя представляешь? Откуда ты? Забыл? И когда приличная женщина предлагает тебе крышу над головой, удобную комнату, пользование кухней, и всё это за арендную плату, которая не покрывает издержки, такой субъект, как ты, благодарит её тем, что насилует её, когда она выпила пару бокалов и потеряла от этого голову, а он этим воспользовался и обесчестил её. При этом он думает, что может себе это позволить и легко отделаться. Ты с ума сошёл?
Ванда Крупинская щелкнула выключателем настольной лампы, и, несмотря на то, что была без лифчика, вскочила с кровати и начала быстро собирать разбросанную одежду Вильгельма. Потом быстро подбежала к двери, резко открыла её, выбросила одежду, повернулась к Вильгельму и, указав на дверь, крикнула: