Марианна подошла к двери.
— Ты куда? — спросил её Теодор.
— В его комнату. Я не могу в это поверить.
— Убедись в этом сама.
Единственное, что обнаружила Марианна в комнате Вильгельма, была посуда и столовые приборы на две персоны, которые она ему подарила. Они лежали на столе. Ни одной строчки текста.
Марианна спустилась к родителям, чтобы продолжить разговор с отцом. Пока её не было, Теодор в общих чертах рассказал Сабине, как всё произошло.
— Папа, — сказала Марианна, — дай мне письмо.
— Какое письмо?
— Которое Вильгельм оставил для меня. В комнате его нет, значит, он должен был оставить его у тебя.
— Ты ошибаешься, он мне ничего не оставлял.
Марианна не могла поверить.
— Это невозможно!
— Ты думаешь, что я его от тебя утаил?
— Нет, — сказала задумчиво Марианна, — но…
Она расстроилась, и её глаза подернулись влагой. Когда Сабина это увидела, ей стало тяжело на сердце, и, хотя её интересы совпадали с интересами мужа, она спросила:
— А устно он тоже ничего не просил передать?
— Нет, — ответил Теодор, — хотя я его спросил, что тебе передать.
— Ты его об этом спросил?
— Слово в слово.
— И что он ответил?
Поглядывая то на Сабину, то на Марианну, Теодор произнёс:
— Я могу вам точно описать, как всё было. Он попросил меня вызвать такси. Пока я звонил, он сел на стул. Потом мы ждали. Я предложил ему водки. «Спасибо, нет», — сказал он. Тогда пива. Опять: «Спасибо, нет». Когда подъехало такси и посигналило, я спросил его: «Что я должен сказать Марианне?» Его ответ был такой: «То, что вы считаете правильным». Дословно. Для меня это значило: «Мне всё равно!» — Теодор поднял руки. — Или вы это поняли бы иначе?
— Нет, — произнесла Сабина неуверенным голосом. Неуверенным потому, что ей стало ясно, какую боль и разочарование они принесли дочери.
Подушка Марианны в эту ночь промокла от слёз. К утру она выплакала все слёзы, и, когда подошло время вставать, это уже была другая Марианна, не та, что в прошедший вечер. Она стала сильнее. Первое и самое большое разочарование в её жизни осталось позади. Мужчина, которого она полюбила, исчез. Она думала, что он тоже её любит, но это было заблуждением, и при первой возможности он поставил её перед свершившимся фактом. Сияющий взгляд, смотревший до этого на неё, произведённое впечатление — всё это только игра. «Но зачем? Зачем драться из-за меня? — спрашивала она себя. — Возможно, он даже сам не знал. Возможно, он просто получает удовольствие от того, что может показать свою силу, — убеждала она себя. — Или нет? Должен же его кто-то об этом спросить? Почему «кто-то»? Я сама должна это сделать».
Марианна попробовала себя образумить: «Должна ли я за ним бегать и умолять, чтобы объясниться?! — Никогда!!»
Для этого она была слишком гордая. Лучше она насильно заставит себя забыть его, и испортит себе жизнь.
То же самое происходило и с Вильгельмом Тюрнагелем. Он тоже не мог повернуть назад и стал невольником свой гордости. Его ведь могут счесть «охотником за приданным».
***
Шли недели. Недели, в течение которых им обоим всё осточертело. Они чувствовали себя смертельно несчастными, хотя для Вильгельма, можно сказать, они прошли неплохо. Он быстро нашёл комнату. В этом ему помог шеф. Отпала необходимость платить большие деньги за пансион. На фирме начали думать о том, чтобы повысить Вильгельма в должности. Верным признаком этого было то, что ему подчинили группу электриков. Пока на пробу, так сказать. Но, как известно, существует правило: достаточно скоро после пробы происходит и окончательное назначение. Увеличение ответственности означало для Вильгельма, конечно же, и существенное повышение зарплаты. Он купил себе мопед, на котором ездил в основном на работу. Очень редко он пользовался им, чтобы в субботу покататься по окрестностям. Всё своё свободное время он отдавал изучению немецкого и проявил невиданное упорство, делая невероятно быстрые успехи. Он поставил себе очень высокую цель, о которой, однако, никому не говорил. Чтобы её достичь, надо учиться дальше, повышать свою квалификацию. А это значит, нужно посещать курсы и выполнять задания. Первым условием в требованиях стояло отличное владение языком. Вильгельм знал это и поэтому зубрил почти каждый вечер, а иногда и до полуночи, немецкую грамматику. Слов, которых он не знал, становилось всё меньше. Его цель заключалась в том, чтобы стать инженером-электриком. Все, кто его знал, и кому он об этом сказал, не имели ни малейшего сомнения в том, что он добился бы этой цели. Однако всё пошло совсем, совсем иначе…