А что у Марианны? Нет, она не ставила перед собой никакой цели. Когда она себя спрашивала, что будет с ней дальше, звучал один единственный ответ: старая дева. Вопросы, как предотвратить эту опасность, её не волновали. Ей казалось, что человеческое общество состоит только из одного пола — её собственного. Но только по ночам, когда она засыпала, всё менялось. Тогда её, отдавшуюся во власть чувств, «преследовали» грёзы, не причинявшие никакого насилия и носившие только одно имя — Вильгельм.
Марианна была самой несчастной девушкой на Земле, однако она лучше умрёт, чем сделает хоть один шаг, который облегчил бы её бедственное внутреннее состояние. Для этого она слишком гордая.
Таким образом, противоречия между Марианной и Вильгельмом усиливались. Однажды во вторую половину дня пятницы они снова пришли в движение. Правда, ни Марианна, ни Вильгельм ничего об этом не подозревали. Чтобы это увидеть, посмотрим, что произошло всего неделю назад.
Итак, однажды в пятницу, во второй половине дня…
Вильгельм со своей группой закончил рабочий день. Пока электрики собирали свои инструменты, двое разговаривали между собой о важном событии, которое очень скоро должно было произойти — о футбольном матче команды их фирмы. Оба были её членами. Команда фирмы принимала участие в чемпионате Гельзенкирхена среди команд различных предприятий и имела очень скромный результат. Следующая игра — как раз в этот вечер — будет против команды булочной фабрики. Эта фирма имела в своём распоряжении значительно больше персонала, чем «Электро-Шторм», могла пополнять резерв для своей команды, и, таким образом, была сильнее «Шторма». Шансы последней выглядели неприглядно, поэтому она постоянно занимала только так называемый «почётный отрезок» в конце турнирной таблицы.
Один из разговаривавших сказал другому:
— Бернд, у меня скверное предчувствие, когда я думаю о сегодняшнем вечере.
— Ты думаешь, у меня лучше, Фридрих?
— Вероятно, мы опять не сможем хорошо сыграть.
— Нам всем надо встать у ворот и обороняться, иначе будет катастрофа, — высказал своё мнение Бернд.
— Как нарочно, сегодня не будет Карла-Хайнца, и это плохо.
— Почему? Что с ним? — спросил третий, которого все звали Штуммель. Прозвище «Штуммель», то есть «Коротышка», он получил из-за своего маленького роста.
— Он уехал в Аугсбург, — ответил Бернд.
— Что он там делает?
— Завтра похороны его отца.
— Чёрт! А кто заменит его в качестве свободного защитника?
Бернд пожал плечами.
— Не знаю. Может Курт. Но об этом должен ломать голову Удо.
Удо Хольткамп был капитаном команды и вратарём. Курт Брунгс мог играть как нападающим, так и заменять защитника. Но обе роли он, к сожалению, исполнял посредственно.
Штуммель посмотрел недоверчиво.
— Выглядит мрачновато, — медленно произнёс он, подводя итог услышанному. — Думаю, что в вашем трудном положении надо искать нового игрока.
— Где его взять, — вздохнул Фридрих, а Бренд кивнул в знак согласия.
— А как вы смотрите на Вильгельма? — спросил Штуммель.
Вильгельм стоял в отдалении и ничего не слышал. Он звонил в бюро фирмы и теперь был занят затянувшимся телефонным разговором.
— На Вильгельма? — спросили Фридрих и Бернд одновременно.
— Да, — кивнул Штуммель.
— А с чего ты это взял? — спросил Бернд.
— Он как-то говорил, что в России занимался спортом.
— Занимался спортом?
— Спросите его сами. Вы же знаете, что из него лишнего слова не вытянешь. Когда я с ним разговаривал, у него это сорвалось с языка, а когда я стал его расспрашивать, он просто отмахнулся. Всё прошло, сказал он, и баста.
Бернд посмотрел на Фридриха.
— Что думаешь?
— Штуммель прав, — сказал Фридрих. — Спросить-то мы его можем.
Так они и сделали.
— Вильгельм, — сказал Фридрих, когда закончился телефонный разговор, — мы слышали, что ты в России играл в футбол.
— Кто вам это сказал? — спросил Вильгельм.
— Штуммель.
Казалось, что Вильгельм не в восторге от этого разговора.
— Штуммель много чего говорит, — ответил он уклончиво.
Люди низкого роста, как известно, зачастую очень чувствительны. И тому есть своя психологическая причина. Штуммель сразу отреагировал:
— Что?! Я не болтун!
Вильгельм сделал успокаивающий жест.
— Не обижайся, я не это имел в виду.
Штуммель не мог себе позволить, чтобы от него так легко отделались.
— Ты мне это говорил или нет?
— Что?