«Я ей больше, точно, ничего не скажу», — решил он про себя.
— Что-то произошло с лотереей? — спросила Сабина.
— Да.
— Выиграл кто-нибудь очень нуждающийся?
На это Тео насмешливо улыбнулся, хотел он того, или нет.
— Да.
— Какой-нибудь безработный с большой семьёй?
— Нет.
— Какой-нибудь инвалид?
— Нет.
— Кто тогда?
— Один трактирщик.
Сабина посмотрела озадаченно. У неё возникло подозрение, кто мог это быть. Однако она переспросила:
— Трактирщик?
— Да, один нуждающийся трактирщик, Бина.
Тео не мог устоять перед искушением продолжить эту игру.
— Я надеюсь, ты не станешь говорить, — добавил он, — что таких трактирщиков не существует?
— Нет, нет, — согласилась Сабина, — таких много. У них трудная работа.
— Правильно, и даже здесь, в Гельзенкирхене.
— В Гельзенкирхене? — Сабина покачала головой. — В Гельзенкирхене я таких не знаю. Об этом заботятся наши бравые горняки.
— Ни одного нуждающегося трактирщика?
— Ни одного.
— Ни одного, кому был бы так необходим выигрыш в лотерею?
— Нет, Тео, это должен быть действительно сильно нуждающийся.
— Ну, тогда посмотри на меня.
Сабина знала, что Тео начинает «вилять», когда его шутку не понимают, и никто не валится от смеха со стула. Она реагировала так, как в этом случае рекомендуется реагировать всем жёнам на плоские шутки своих мужей. Она заставила себя улыбнуться и сказала:
— Ты прав на сто процентов. Тебе, конечно, нужна помощь, потому что ты давно уже живёшь на пособии.
— И я того же мнения, Бина.
Сабина опять засмеялась:
— К сожалению, Фортуна не вошла в твоё положение.
— Напротив.
— Что ты сказал?
Тео пододвинул к Сабине раскрытую газету и положил рядом лотерейный билет, произнеся:
— Посмотри сама.
— Что я должна посмотреть?
— Мой выигрыш по первому разряду.
Сабина посмотрела на газету, потом на билет, потом уставилась на Тео. Теперь она всё поняла и воскликнул:
— Тео!
Круглое лицо Тео просияло.
— Это правда, Тео?
— Проверь сама.
На это предложение она не обратила внимания. Её интересовало только одно:
— Сколько?
Выразительно и по слогам Тео ответил:
— Сто-де-вя-но-сто-ты-ся-ч.
— Сто… — больше Сабина не смогла ничего произнести. У неё пропал голос.
Неожиданно её охватил страх. А что, если это всё сон? Она решила убедиться в том, что это правда. Взяв газету, она уставилась в неё.
— Где это напечатано, Тео?
Он показал. Она произнесла громко вслух:
— 189 972. — И повторила: —189 972.
Она опять посмотрела на Теодора.
— Действительно, — сказала она. — Почти 190 000 марок.
Газета выскользнула из её рук и легла на чашку кофе. Тео испугался, что она может намокнуть и быстро пододвинул газету к себе.
— Я вставлю её в рамку, — сказал он. — Ты теперь понимаешь, почему я боялся её испортить, Бина?
Сабина кивнула, посмотрела рассеянно вокруг себя, не зная, что делать с руками, когда они не заняты вязанием, сделала большой глоток кофе, быстро его проглотила, закашлялась и поняла окончательно, что всё ещё не может поверить в случившееся.
Теодор положил билет в бумажник.
— От судьбы не уйдёшь, — произнёс он. После этого он со всей строгостью предупредил, чтобы о выигрыше не было произнесено ни единого словечка. Самое лучшее было бы не говорить об этом и Марианне.
— А где она вообще? — спросил он. — Каждый день она задерживается.
— Вероятно, она опять читала до полуночи, — ответила Сабина. Ты должен ей сказать, что так делать нельзя.
— Я? Почему не ты?
— Потому, что слово отца имеет больший вес.
После короткой, горькой усмешки, Тео сказал с сарказмом:
— Так было когда-то в нашей семье. Она уже вообще не реагирует на то, что я говорю. Как будто она меня не слышит. Ты разве этого не замечаешь? Мне бы хотелось знать, о чём она вообще думает.
«Ты это знаешь очень хорошо, — подумала Сабина, — и я тоже». Но вслух произнесла:
— Ты преувеличиваешь, — и добавила, — во всяком случае, я не согласна с тобой, что мы должны скрывать от неё выигрыш, Тео.
— Почему?
— Потому что это радостное событие для всей семьи, и оно может оказать на Марианну положительное воздействие.
— Правильно, — согласился Тео. — Возможно, так оно и есть. Ты ей об этом скажешь, или я?
— Ты! Ты же выиграл. Только не терзай её так долго, как меня.
— Я разве тебя…
Тео прервался и прислушался.