— Да-да, мы так и сделаем, мы посмотрим его, господин… Как ваше имя?.. Генрих? Спасибо. Можете на меня положиться. Я поговорю с тренером… да-да... конечно… это совершенно правильно, господин Генрих…
Борт опять прикрыл трубку рукой, закатил глаза и сказал Тыку:
— Теперь он мне рассказывает, где эта фиалка тайно цветёт. И знаешь где?
— В команде какой-нибудь фирмы.
Тык слышал подобное уже не раз.
— Положи трубку, — предложил он.
Однако это не входило в правила Борна, который не хотел отталкивать «чудика», зная, что сумасшедшие фанаты — самые преданные. Он продолжал слушать и терпеливо сносить глупости. При этом он закрыл глаза и опустил голову на грудь: в этой расслабленной позе было легче всё это вынести.
Тык раздумывал, не уйти ли ему, чтобы зайти попозже.
Неожиданно Борн открыл глаза и резко поднял голову.
— Что вы сказали? — крикнул он в трубку.
Тык увидел, что выражение лица Борна стало напряжённым, и снова опустился на стул, с которого уже приподнялся. Кроме того, Борн, прижимая трубку к уху, подал ему знак, чтобы он остался.
Сообщение фаната показалось для руководителя офиса настолько важным, что он переложил трубку от правого уха к левому, чтобы правой рукой делать записи. В конце разговора он произнес:
— Сердечное спасибо, господин Генрих. Вы можете не беспокоиться. Мы обязательно отреагируем, непременно. Возможно, что вы оказали нашему обществу действительно огромную помощь.
Когда трубка опустилась, Тык спросил:
— Что случилось?
Борн медлил. Он посмотрел на лист с записями, что-то подчеркнул, отложил ручку в сторону и позволил, наконец, «бомбе взорваться», сообщив:
— ФК «Кёльн» уже направляется сюда.
— Держи меня, я сейчас упаду.
— Я почувствовал то же самое, когда услышал это.
— За каким-то футболистом из команды фирмы?
— Да, — кивнул Борн. — Но он должен был стать игроком русской молодёжной сборной.
— И он здесь, у нас?
— Да, и молчит об этом.
Тык покачал головой.
— В это трудно поверить.
— Я тоже так думал, Вальтер, пока этот не сказал про ФК «Кёльн». Этого мне достаточно. Представь себе, что они опередят нас и это станет известно в Гельзенкирхене. Фанаты выгонят нас из города.
— Разумеется.
— Хотел бы ты так рисковать?
— Нет.
Борн взял лист с записями, который во время разговора с Тыком передвигал по столу, и сказал:
— Теперь нам нужно действовать быстро…
***
Уголовное дело в отношении Вильгельма Тюрнагеля из-за нанесения им телесных повреждений перед передачей в суд присяжных поступило в суд низшей инстанции. Было 8.45 утра. Начало слушания назначено на 9.00. В вестибюле, перед залом заседаний суда потихоньку собирались участники процесса. В основном все уже были на месте. В одной стороне стояла «команда» прокурора: пострадавший по имени Георг Коцурка, двое его дружков, которые тогда вместе с ним собирались посмотреть кино, кассирша, а также неожиданно, госпожа Ванда Крупинская, бывшая хозяйка комнаты, которую снимал Вильгельм.
В другой стороне вестибюля стоял адвокат доктор Бернин со своим клиентом Тюрнагелем и тихо с ним разговаривал. Около них стоял Петер Шторм, шеф Вильгельма и курил сигарету одну за другой, что говорило о его нервном напряжении. Марианна ещё не пришла.
В сторонке от всех присутствующих стоял Штуммель. Он не имел непосредственного отношения к заседанию, поскольку не был ни пострадавшим, ни свидетелем обвинения, ни свидетелем защиты. Но, несмотря на это, имел к этому отношение, и, как оказалось, весьма значительное.
— Итак, — прошептал доктор Бернин, — примите во внимание, что я вам говорил, господин Тюрнагель. Не обвиняйте самого себя. Как обвиняемому, вам не надо этого делать.
— Хорошо, — несколько обречённо произнёс Вильгельм. Казалось, его решительность тает. Создавалось впечатление, что всё происходящее он воспринимает как непонятный спектакль.
Штуммель придвинулся к «группе» прокурора.
На лестнице показалась Марианна. Она была в темном костюме, побледневшая, исхудавшая, но, несмотря на это, выглядела чудесно. Вильгельм увидел её сразу. В противоположность ей, на его лице сразу проступил румянец. Доктор Бернин познакомил её и Шторма. После этого подошла очередь поздороваться с Вильгельмом. Она с улыбкой протянула ему руку и сказала:
— Добрый день, Вильгельм.
— Что ты здесь делаешь, — вырвалось у него.
— Я буду давать показания.
— Ты не станешь этого делать!
— Стану.
Вильгельм понял, кого он должен благодарить за это, и повернулся к адвокату. Со взглядом, которого испугался бы любой, он сказал: