Ахмед протягивает мне руку, чтобы помочь спуститься. Я даже чувствую, что Музыка стала тише. Даже диджей затаил дыхание. Все в клубе ждут, чем это все закончится.
— Думаю, ты не захочешь, чтобы я поднялся туда сам. — спокойно говорит он, угрожающе цокая языком. — Не ручаюсь, что прямо на сцене не выдеру тебя, показывая каждому мужику в этом городе — кому ТЫ ПРЕНАДЛЕЖИШЬ…
Он говорит очень тихо, но я слышу каждое слово. Не верю, что он отымеет меня прямо на сцене, но позорное наказание придумает точно. Аль-Мактум не опустится до позора.
Я демонстративно не принимаю его руку, но спускаюсь, специально сильно раскачивая бёдрами и задирая платье. Его это раздражает. По напряженной позе вижу, как его бесит моё поведение. Секунды и он просто закидывает меня себе на плечо, как мешок, и медленно уходит, оставляя всех шокированными. Варварские его методы производят впечатление.
— Муса, разберись с теми, кто тянул руки к ней — командует Эмир парню, который возникает из ниоткуда и уверенно идет в толпу. Невольно дергаюсь, пытаясь поспорить, что это только моя вина. Но мне не удается издать и звука. Слышу только, как хрустит чья-то кость и ломается мебель.
Уже в этих грубых движениях я ощущаю, что ничего хорошего меня не ждет. Но я добилась своей цели, разозлила его, заставила отлипнуть от прошмандовок институтских.
На парковке он молча закидывает меня в машину и что-то говорит на арабском Амину, у которого выражение лица, как у кота, которому дали сметану.
Позади Ахмеда показываются девочки, они настойчиво не хотят выпускать его из виду.
— Вы уже уезжаете? — спрашивает Таня, немного надувая губы, делая вид, что она обижена на Эмира.
— Только Вика, она перебрала. — со злорадной усмешкой говорит Аль-Мактум, захлопывая дверь машины. Дальше я уже ничего не слышу кроме своего сердца, которое ухает вниз, когда Амин садится за руль и уезжает.
Ахмед остается там. С Лерой и Таней. Я сама себе сделала по всем пунктам хуже. Дура.
И чем я руководствовалась?
За всю дорогу Араб не говорит мне и слова. Привозит в загородный дом и садится у входа, наблюдая за мной. По его лицу видно, что он доволен ситуацией. Я сама себя закопала. Спровоцировала Эмира и теперь не понятно, что он решит делать.
Как его наложнице мне должно быть без различно с кем он спит и кто полирует ему яйца, но мне больно. У меня душа разбивается на осколки при мысли, что он может с кем-то быть в данную минуту.
Я скрываюсь в ванной, встаю под душ и захожусь в диком плаче, чувствуя себя беспомощной.
В какой-то момент во мне просто не остается жидкости для слез. Лицо опухает, я становлюсь пустой. Неужели я так сильно нагрешила в прошлой жизни?
Заставляю себя подняться и выйти. Амин все также сидит у входа.
Мне ничего не остается, как пойти в комнату и лечь, ждать Ахмеда.
Аль-Мактум приезжает через два часа. От него пахнет алкоголем, женским парфюмом и чем-то еще. Он выглядит отдохнувшим и не таким злым.
— Натрахался? — из меня вырывается быстрее, чем я успеваю себе сказать, что нельзя это спрашивать. Я должна оставаться безразличной и не подавать виду.
— Ещё нет. — говорит Ахмед, закуривая прямо в комнате. — У них оказались не такие тесные дырки, как у тебя.
Нокаут.
Кутаюсь в одеяло, как в броню, натягивая его до подбородка.
— Я сделаю скидку на то, что ты еще до конца не осознала своё положение. Поэтому прощу тебе эту выходку, когда ты отработаешь. — Он выпускает колечки дыма изо рта, рассматривая мою съёжившуюся фигуру. — Сейчас ты пойдёшь в ванну и подготовишь себя. Наденешь красное белье, чулки и туфли на каблуках. Смажешь своё очко смазкой, чтобы мне было легче входить в него. Нет. Тебе же хуже. Выбор твой. Ты будешь очень старательна, потому что никаким образом не хочешь меня разозлить.
— Ахмед, я… — он не дает мне сказать и слова, поднимает руку, останавливая порыв.
— Я даю тебе пять минут. Не больше. Потом я решу, что ты предпочла наказание милости. Уверен, что тебе оно не прийдется по вкусу. — по его лицу понимаю, что любой мой шаг не в ту сторону будет жестоко наказан.
Меня охватывает такая паника, что все валится из рук. Рву чулки, не могу застегнуть лифчик, найти анальную смазку. Над последней даже плачу пару минут, ощущая себя ниже некуда. Но я реально боюсь, что он войдёт туда насухо, и тогда будет хуже. Не стоит сейчас играть с огнём.
Не укладываюсь в пять минут. Выхожу к нему через десять. Он лениво пьёт виски, с тенью улыбки рассматривая результат моих стараний.