— Ты ешь только халяльное мясо?
— Нет. — отвечает он, усмехаясь и бросая на меня взгляд от которого я тут же поправляю толстовку. — Я в некотором смысле атеист.
— Неожиданно. — мне нравится наблюдать за его уверенными действиями. Домашний Ахмед никак не похож на того отвратительного сноба, который заставил меня делать ему минет. Он очарователен. Настоящий мужчина. От него пахнет уверенностью и домовитостью.
— Я уехал из дома, когда мне было четырнадцать. Постоянно жил вне дома. К несчастью мой отец выбрал для меня наставника не мусульманина, он вложил в мою голову знания, но не сделал примерного мусульманина…
— То есть ты не веришь в Бога?
— Нет. Я верю в Бога, но я не придерживаюсь канонов ни одной из существующих религий.
— Но при этом ты заводишь себе наложницу?
— Право иметь наложницу — традиция, право по статусу, это не диктуется религией.
— Но если я правильно тебя поняла, ты был воспитан в светских традициях, а они противятся многоженству и прочему…
— Учитель вложил мне в голову все традиции моей семьи как полагается… — Ахмед ставит решетку на мангал. Я даже облизываюсь при виде сочного мяса. Он возвращается ко мне и разливает вино по бокалам, одно из них он протягивает мне. — Растягивай удовольствие, больше я тебе не налью. Не люблю курящих и пьющих алкоголь женщин.
Я принимаю бокал, рассматривая красные блики вина, обдумывая его слова. Сегодня он рассказал о себе намного больше, чем когда-либо. Пользуясь случаем мне хотелось узнать о нем больше, но так, чтобы не спугнуть момент.
— А почему ты уехал из дома и твоим воспитанием занимался не отец? Если не секрет, конечно…
— Отец правит государством, у него нет времени на мелочи. Он всегда принимал участие в нашем воспитании, но у каждого из нас был свой наставник. У брата был наставник отца, старый мусульманин, поэтому он вырос очень консервативным и закрытым. Но так правильнее, потому что после смерти отца — он займет его место. Я же, как человек, который в будущем должен был стать звеном нашей страны и остального мира, учил активно языки и путешествовал. Моим наставником стал бывший посол Англии. Очень мудрый человек, он отлично справился со своей работой, вот только примерный мусульманин из меня так и не получился. Я чту традиции, но не всегда им следую.
— Даже не представляю, что это такое. Наверное, на тебя давит сильная ответственность… Я всегда боялась стать самым большим разочарованием своих родителей. Хотя у них точно не такие большие надежды на мой счёт. — мысленно представляю, как они будут шокированы, когда прочитают в интереснее про Эмира. — Кстати теперь они узнают всю правду… и вряд ли придут от этого в восторг.
— Не узнают. — Ахмед делает глоток и спокойно поясняет: в интернете никогда не будет фотографии моей жены. А что имя не твоё… Скажешь по мусульманским законом перед свадьбой тебе дали арабское имя, не может быть жена Эмира с русским именем.
Вот такое простое объяснение, но мне все равно не становится легче.
— Ты заберёшь меня к себе и что дальше? Женишься и заведёшь семью, гарем… в какой-то момент я просто надоем тебе и стану не нужна, что тогда? Перепродашь меня или выдашь замуж за кого-нибудь?
— А ты сделай так, чтобы не надоела. — Ахмед дерзко кусает меня за ушко, заставляя вскрикнуть и подпрыгнуть. — Пока ты бьешь рекорды… еще ни одна женщина так долго не владела моим вниманием…
Мне никогда не было так хорошо и уютно с мужчиной. У меня до Ахмеда то и не было отношений, хлипкий флирт с мальчиками. Конечно, они все не были похожи на Аль-Мактума.
Мы сидим бок о бок в беседке, наслаждаясь свежим воздухом, и поглощаем вкусное мясо, приготовленное самим Эмиром. Ничего вкуснее я не пробовала.
Рядом трещит приятно огонь, стрекочут сверчки, шуршит трава, шелестит листва.
Что может быть романтичнее?
Рука Аль-Мактума покоится на моем бедре, сейчас это выглядит так естественно и умиротворительно. Невольно разглядываю его волосатую кисть на моей ноге, рука настоящего животного. Мне нравится его смуглая мускулистая рука.
После этого насыщенного дня во мне просыпается адский голод, я ем, удерживая мясо руками, облизывая пальцы и даже не думая о том, как я выгляжу со стороны. Перестав воевать с Ахмедом, подчинившись его правилам, мне удается найти с ним общий язык. Насытившийся самец выглядит довольным и расслабленным.
— Вот такая ты мне нравишься. — его слова задевают во мне невидимые струны. Сердце практически выпрыгивает из груди. — Дикая. Безумная. Моя.