– Пусть теперь знают во вражеской авиации, как воевать с казаками! – шутили терцы, наблюдая, как радуются вместе с ними местные жители.
А случай этот быстро разлетелся по войскам.
Казакам же пришел приказ вернуться в штаб.
Дозор выехал на бугор, и глазам открылась глубокая балка. Казаки потянулись по ней походной колонной. Одни уже выходили из балки, другие только входили. Усталые кони шли медленно, всадники покачивались в седлах. Глухо звякали стремена. Заходящее солнце поблескивало на ножнах шашек. В воздухе пахло конским потом.
– Давай, давай! Скоро привал, – подбадривал казаков Казей.
Казаки улыбались, отвечали шутками и спрашивали:
– А потом сколько еще добираться?
– Утро вечера мудренее, – отвечал им урядник. – Сегодняшние версты мы уже отмеряли.
Выбравшись из балки, отряд прибавил шаг. Не доезжая до указанного им хутора, притаившегося в вечерних сумерках, они свернули в сторону. Для ночевки им отвели хозяйственные постройки и дом, в котором уже успели похозяйничать отступавшие. Двери в доме были сорваны, оконные переплеты выбиты. В сараях пусто.
Стали размещаться. Кашевары стали готовить ужин, казаки устраивались на сеновале.
Никита с друзьями выбрал для себя комнатку, в которой, как видно, размещалась кладовка. Она уцелела. По крайней мере, есть дверь и окно заколочено досками.
Поужинали, выставили охранение и легли спать.
А утром их построили у штаба дивизии.
– Старший урядник Казей, – читал приказ комдив, – вы произведены в хорунжие. Поздравляю вас.
Он пожал руку Никите и трижды расцеловал.
Никиту обнимали и поздравляли офицеры, а потом и станичники, тоже получившие за этот рейд награды.
Полковник сам принес погоны и укрепил их Казею поверх унтер-офицерских. Казей сиял.
Подразделения дивизии тем временем занимали оборону. И вскоре приняли бой.
– Есть потери, и потери огромные, – делились между собой казаки.
– Кто бы мог подумать? После такого успешного наступления – такой удар!
Но война – школа быстрая.
После трех дней ожесточенных боев наступило затишье. Утром, когда все ждали возобновления вражеских атак, не раздалось ни одного выстрела. В наших окопах стали думать: не ушли ли немцы еще дальше. Четыре предыдущих отбитых атаки чего-нибудь им стоили, хотя и дивизия, и полк, к которому приданы казаки, понесли большие потери.
Немцы были не так уже и далеко. Но точное расположение и задачи противника были неизвестны.
Послали ночью казачий дозор. Возглавил его теперь уже хорунжий Никита Казей. Казаки добрались до гусарского секрета и спешились. Расспросили сторожевое охранение, что происходит впереди у врага, и стали думать, как действовать дальше.
Они знали, что сюда, на этот участок переброшены венгерские и австрийские части, но зачем и где они?
– Вон от того местечка их разведчики уже дважды пытались к нам пробраться, – показывая рукой, сообщил общительный гусар.
– Вот и хорошо. Спасибо, братцы! Попробуем сейчас перехватить кого-нибудь из них. В штабе ох как нужен язык! – поблагодарил гусар Кол од ей.
Никита поддержал его. Они оставили лошадей коноводам и стали пробираться к кустам, что росли по-над дорогой.
Луна то пряталась, то светила во всю мощь.
Только казаки заняли намеченную ими позицию, к кустам приблизились двое вражеских разведчиков. Чтобы не наделать шуму, из решили действовать холодным оружием. Взмах кинжалом и один разведчик убит, а второго, раненого, они приволокли к нашему секрету.
Долговязый рыжий пленник был ранен в шею. Кровь текла обильно, проливаясь за воротник, залила погоны.
– Перевяжите ему рану, – скомандовал Казей.
И Лутай стал перевязывать пленнику рану.
– О, да это офицер! – сообщил он хорунжему.
– Неужели? – удивился Казей.
– Точно! – подтвердил Колодей.
Они стали внимательно осматривать пленника.
– Будто знал, что нам до зарезу нужен «язык», – суетился возле Лутая Колодей, помогая тому перевязывать раненого.
– А за «языка» положена награда, – просто сказал Лутай.
– Неужели получим награду? – Радовался Семен. – А то, может, дадут один орден на всех.
– Заканчивайте перевязку, – прервал их разговор Казей. – Давайте выясним, что за птица.
А сам вытаскивал из офицерской сумки полевую карту, где синим крестиком были помечены занятые противником города и местечки.
Пленный не поднимал головы. Губы его были плотно сжаты, словно для того, чтобы ничего не сказать. Из под бинта продолжала сочиться кровь.