Несмотря на всю горячность речи специального агента, меня ещё терзали сомнения:
— Постойте, Рихтер… Как же так? Я не чувствовал никакой угрозы от этих девушек. А от графа чувствовал…
— Это не ваша вина, но ваш недосмотр, — недовольно ответил дампир. — Я же сказал, они ещё сильнее графа. Они просто хорошо скрыли свою мощь, чего сам Залесьев делать не умеет, да и не очень хочет. Вы что же, думаете, я сочиняю про них? Во-первых, зачем бы мне это, а во-вторых, тут вот за поворотом коридора у графа есть пыточная… Так вот, я там был. И эти две твари тоже там были. Только мы с ними находились по разные стороны допросного инструментария, если вы понимаете, о чём я говорю… Давайте прекращать препираться, нам удирать надо как можно скорее!
И тут я внезапно сообразил, какая такая вторая заноза осталась у меня в мозгу — Лидия и Люция переглядывались во время нашего разговора в перелеске! Зачем бы переглядываться слепой вроде как женщине со своей зрячей дочерью, да и как вообще она могла бы это делать, если действительно ничего не видела?! Ах я осёл, ах я болван! И дикий страх за судьбу Анны ледяными клещами сдавил моё сердце.
— Рихтер…. - растерянно сказал я. — А как же Анна, как же Анечка моя, Рихтер?! Мне срочно надо к ней… Господи, что же делать-то! Собаки… солдаты… граф… ведьмы… Господи Боже милостивый, Анечка моя, Анечка!!
— Товарищ агент, прекратить истерику!! — грубо заорал вдруг на меня дампир. — Что же, вы умеете только нарушать приказы, совершать ошибки, а потом истерить по этому поводу?!
Я немедленно разозлился. Как смеет этот вампирский выкормыш в такой момент тыкать меня мордой в мои ошибки! Как будто я сам их не осознаю! А что до приказов, то к этому у меня вообще отношение особое…
— Какая ещё истерика, Рихтер, так вас и разэтак! — кажется, я немного обогатил свой лексикон из речей приснопамятного водителя трейлера. — Вы что, не понимаете, что у них в руках моя Анна? Нам немедленно надо выбираться…
Рихтер спокойно смотрел на меня исподлобья с лёгкой улыбкой. Ах, вон в чём дело! Своей показной грубостью он и в самом деле в зародыше пресёк рвавшиеся уже у меня наружу истерические вопли, панику и заламывание рук. Я встряхнулся и спокойно сказал:
— Спасибо, товарищ специальный агент. Я в порядке. Погнали.
Мы перебежали в служебный коридорчик, шедший вдоль стены, противоположной входу в здание, и я переключил ментальный рычаг.
— Ловко у вас получается, — опять немного завистливо пробормотал Рихтер. — Раз — и нет ничего. Вы меня слышите хоть?
Я подбросил на ладони и снова поймал пистолет, чтобы показать дампиру, что воспринял его слова. Он с усмешкой кивнул и тут же сам начал довольно медленно превращаться в туманный столб — вместе со всей одеждой и экипировкой. Видимо, вампирские превращения работали примерно так же, как и моя деволюмизация. Последними растворились в тумане красные глаза.
Едва успели мы миновать стену здания дежурки, как откуда-то сзади-сверху раздалось гнусное хихиканье. Для меня оно было ещё более гнусным от того, что я узнал голос, и раньше для моих ушей он был красивым, серебряным и приятным на слух. Жутким диссонансом с прежним звучанием этого голоса звенели мерзкие смешки и донёсшиеся до нас слова. Это был голос Лидии Аусвальд-Залесьевой:
— Что, шпиончики, никак убегать собрались, хи-хи? Куда это вы, а как же мы? А как же Анечка Залесьева? Ты, бесплотный агентик Малинов, кажется, за ум взялся наконец? Узнаёшь меня? Как ты на нас с дочкой пялился, ха-ха-ха, даже вспомнить приятно!
Я резко обернулся. На козырьке крыши дежурки восседало на корточках странное и жутковатое существо. Несомненно, это была Лидия, но Боже, как она изменилась! Белокурые вьющиеся локоны превратились в струящиеся по ветру бледные свитые пряди, напоминающие клубок мёртвых змей, бежевое ажурное платье — в развевающийся полупрозрачный саван, глаза горели тёмным огнём, как у её мужа во время нашего с ним ментального поединка. Скромная грация графини уступила место невероятной распущенности поз, какой-то дикой, необузданной, исконной развратности, такой, что она одновременно вызывала плотское влечение и отвращение, как кошка в охоте. И всё-таки она была красива, потрясающе, демонически красива…
— Скажи, а такой я тебе разве не нравлюсь? — и Лидия, опёршись на руки, выгнулась назад, выставляя напоказ почти обнажённые груди с сильно торчащими сосками, и движением стриптизёрши на шесте перекинула ноги с одной на другую, бесстыдно мелькнув перед нами ничем не прикрытым лоном.