Я передал Рихтеру результаты своего осмотра. Дампир удовлетворённо кивнул:
— Я так и знал. Залесьевы даже не стали особо прятать спуск к средоточию своего чародейского могущества. Всё равно никто из обычных людей сюда бы и близко не подошёл.
— Кстати, да, — запоздало удивился я. — А почему мы с вами до сих пор не чувствуем ни тревоги, ни страха, не чувствуем тёмного влияния, которое вроде как должна испускать находящаяся под холмом Сила?
— Ну я же не лезу туда ментальным взором, да и вы, как я понимаю, тоже не стали этого делать, — ответил дампир. — Что до тревоги, то начнём с того, что мы с вами всё же не являемся вполне обычными людьми, как ни крути. На нас не всё действует, что испугало бы простого хорошего человека. Мы очень много на свете уже повидали, это действует на психику… не скажу, чтобы укрепляюще, а скорее, огрубляюще. Но, уверен, Сила чует, что мы здесь. У неё, кстати, нет сознания, как такового, она может осознавать себя только в подчиняющихся ей существах, таких, как эта проклятая семейка. Но инстинктивно она уже примеряется к нам, и поверьте, скоро мы почувствуем-таки её давление.
— А что же Залесьев? — спросил я. — Он ведь тоже, наверно, знает, что мы здесь — по возмущениям ментального поля от наших действий, хотя бы. Вдруг он повременит с выездом, пока Сила сама не справится с нами?
— Ну, во-первых, время и место ритуала изменить нельзя. Иначе придётся ждать ещё год, а им этого, разумеется, совсем не хочется, особенно учитывая, что они теперь знают о том, что их кто-то преследует. Да и в отношении Анны, главной цели ритуала, её отец уже окончательно сбросил маску. Она может не выдержать год такой жизни. А во-вторых, он даже и доволен, что мы здесь. Он ведь нас совсем не боится и уверен, что с помощью своего страшного хозяина легко справится с нами и прибавит нас к своим жертвоприношениям, чем наверняка его же и порадует.
— Рихтер, а ведь вы так и не сказали мне, в чём суть этого столь важного для графа ритуала. И почему для него ему нужна именно Анна? И нужна в полной целости и сохранности… — и тут страшная мысль поразила меня. Неужели же?! Да как же так?! Отец… Не может быть!
По моим расширившимся от ужаса глазам дампир понял, что я начинаю и сам всё осознавать. И печально кивнул мне в ответ:
— Да, мой несчастный друг. Мне трудно говорить вам такое, но они действительно хотят использовать Анну как носителя, через который в мир придёт настоящий наследник Залесьева и одновременно воплощение Тёмной Силы. Через её отца…
— Молчите, Рихтер, — прервал я дампира, содрогаясь. — Не надо… Не произносите это вслух. Мы должны остановить это. Остановить это немыслимое извращение всего, что хорошо и свято. Остановить и прекратить эти ужасы. Остановить эту адскую мразь.
Мой страх почти пропал под воздействием вновь разгоравшейся белой ярости.
— Говорите, что надо делать, Рихтер. Может, сожжём для начала этот гадский дом?
— Не очень удачная идея, Малинов. Графу и Люции огонь не помешает, и Анну они сквозь него сумеют пронести, а вот мне тогда будет не пройти. Да и вам придётся всё время быть бесплотным, а это лишний расход сил. Лучше сделаем так…
Мы перегнали «майбах» к началу асфальтированной дороги и, как смогли, замаскировали его в кустах. Затем Рихтер, пользуясь своей гигантской физической силой (ну и с моей скромной помощью), расшатал несколько нависающих над грунтовой дорожкой елок так, чтобы от небольшого нажима они попадали, завалив проезд. Таким образом мы собирались отрезать выезд автомобилям графского кортежа (в том, что он будет многочисленным, мы не сомневались), при этом оставив своё транспортное средство за пределами завала на случай, если нам удастся захватить Анну и понадобится быстрое отступление. Предосторожность, оказавшаяся в итоге излишней. Затем мы устроили самую странную из засад, какую только можно было представить — прятаться нам самим, разумеется, абсолютно никакого смысла не было, поэтому мы, взломав деревянную входную дверь, выволокли из холла первого этажа большой диван с кожаной обивкой, нагло поставили его прямо на крыльце поперек прохода, и вольготно расположились на нём с оружием на коленях, лениво обсуждая тактику предстоящего боя.