Виктор Обухов
От темного пламени
— Люди любят, чтобы с ними поиграли. Вы понимаете?.. А в честную игру, или нет, — это неважно. Важно, чтоб она развлекала, — говорил мне Сергей Сергеевич, убеждая написать фантастическую историю. Я молчал.
— …а что нужно для развлекательности? — Немного ужаса, можно — немного крови; и в конце — немного благополучия. И главное: тайна.
Меня несколько раздражал менторский тон Сергея Сергеевича. Что за привычка — учить других. Но я обычно безмолвно прощал ему, потому что учительствовал он не нарочно. — Просто такой человек.
— А самое существенное вот где: написать нужно так, чтобы читающий догадывался обо всем раньше, чем, вроде бы, предусмотрено по сюжету, — и с чувством собственного умственного превосходства считал автора ослом. — А при развязке — оказывался ослом сам…
Сергей Сергеевич любит говорить на литературные темы. Он знаком с местными молодыми поэтами; сам, кажется, пробует что-то писать… Но вряд ли, по-моему, у него это получится. Слишком сумбурный он человек. — Впрочем, надо его коротко представить. — Лет ему около тридцати, невысокий, светловолосый, лицо у него выглядит так, как будто он все время надувает щеки. Глаза, как и положено деловым людям (а он деловой человек, несмотря на сумбурную природу) — тусклые, неопределенного цвета и с неопределенным выражением. Правда, когда он говорит о женщинах, глаза поблескивают (словно бы масло проступает) и отливают голубизной.
Где я с ним познакомился, — помню нетвердо, и, следовательно, вряд ли это знакомство произошло в хорошем месте. — Но, как бы то ни было, знаком я с ним уже с полгода, и он мне пока еще не надоел.
Сергей Сергеевич довольно крупный представитель… Бог знает, — чего. Но, в любом случае, денег у него много, живет он привольно. Квартира его обставлена пышно, хотя я бы не сказал, что со вкусом. По крайней мере — не везде со вкусом. — Ну, да я в ней не живу, и причины брюзжать нету.
— Для чего вы, Сергей Сергеевич, меня охмуряете?
— То есть как — для чего? Деньги вам, что ли, не нужны?
— Нужны, конечно. Но неужели вы думаете, что если я поддамся на ваши уговоры и напишу какую-либо историю, то ее кто-то возьмется напечатать?
— А вы напишите. И мне отдайте. Я попробую пристроить…
— Серьезно?
— Серьезно.
— Да ну вас, — сказал я уже не так уверенно. — Никогда не пробовал. И вряд ли выйдет.
— А вы попробуйте. Пора уже. Надо же, в конце концов, когда-то терять девственность… не смотрите на меня так. Это не я, это Ваня Стеклянищев сказал. Стоя перед тем же выбором.
— Ну хорошо, — почти сдался я, убежденный примером Вани. — А о чем?
— Как — о чем? С вами никогда не случалось ничего странного?
— Случалось, конечно. Но так сразу и не вспомнишь…
— А хотите, — задумчиво проговорил Сергей Сергеевич, — я вам помогу с сюжетом?
— Подарите сюжет?..
— Да, — сказал Сергей Сергеевич, и голос его сделался глуше. — Собственно, к тому и разговор. Я давно хотел рассказать вам одну историю.
— В истории этой, как вы, должно быть, догадались, замешана женщина. Впрочем, как и в любой неприятной истории… Но не будем отвлекаться. — Произошло это все в прошлом году. Ездил я тогда по области, кое-какие дела устраивал… Но неважно. Важно, что в последнем месте встретил я бывшего одноклассника. Даже сначала не поверил: что он тут делает? — От города далековато, место, хотя и живописное, но не для городского человека… Однако, оказалось, вправду он. Петя. В сельские труженики подался. Женился. Бородку отпустил, дом поставил, огород, самогонку гонит. Ну прямо Лев Толстой.
— Лев Толстой не гнал самогонку…
— Ну, тогда время другое было. Не перебивайте. — Итак. — Пошел я, значит, к Петру. — Самогонка, обед, — даже, по времени, ужин, воспоминания… А жена у него!.. Ирой звали, — вздохнул Сергей Сергеевич. — Вы представить себе не можете, что за женщина! «Гибкое пламя ночное…» — Знаете, как она на меня смотрела?..
Зазвонил телефон, и я поднял трубку.
— Да.
— Кро-лик, — ласково пропела трубка. — Ты дома?
— Точно не знаю, — ответил я и передал трубку Сергею Сергеевичу. — Дама беспокоит…
Сергей Сергеевич занялся беседой, а я налил себе кофе и закурил. Пора домой. Никакие истории мне сегодня слушать не хотелось. Допью кофе и пойду…
— Очаровательное существо, — сообщил мне Сергей Сергеевич, положив трубку. Глаза его поблескивали. — Вы себе представить не можете! — Знаете, она бублики любит… Обычные бублики… странность такая… А вообще — не знаю, согласитесь ли, — у всякой женщины есть какая-то восхитительная странность, за которую можно ей простить тысячу невосхитительных… А как она их кушает!… - Я за ней всегда наблюдаю… Эх!.. — «Тот бублик, что, хихикая, ты съела…» — с чувством процитировал он не пойми что. — Как она их кушает!..
— Сергей Сергеевич, — сказал я, вставая. — Поздно уже…
— Как? Вы хотите уходить? Но я же вам еще не рассказал ничего…
— Вы и не собираетесь.
— Постойте, не сердитесь. Думаете, так легко это все взять да и рассказать?
— Ну так не рассказывайте.
— Как вы не понимаете! Может быть, мне тяжело одному!.. Может быть, я хочу у вас…
Опять раздался звонок. На этот раз — в дверь.
— Пойдемте вместе, — почему-то испуганным голосом попросил Сергей Сергеевич. Я удивленно посмотрел на него.
За дверью оказался могучий рыжий мужчина с мандолиной в руках.
— Привет, — сказал он, уверенным шагом входя в прихожую. — Карасева тут нету?
— Нет, — ответил Сергей Сергеевич. — Здесь Карасев не живет. В этом подъезде…
— Я сам знаю, что он здесь не живет, — прервал его мужчина. — Я посмотрел с улицы, — свет в окне есть, и подумал, — может, Карасев здесь. Ну нету так нету. — И он, развернувшись, таким же уверенным шагом вышел вон.
— Однако… — только и сказал я, — после того, как мы вернулись в кресла и несколько минут ошалело молчали, глядя друг на друга. — Этак он все квартиры, где свет горит, обходит, что ли?..
— А я думаю, что это он специально ко мне, — непонятно сказал Сергей Сергеевич.
— Вы что, знаете его?
— Нет, конечно. Но мне кажется, что это чары… Это по моему следу… — полуневнятно забормотал Сергей Сергеевич, съеживаясь в кресле (мое удивление мало-помалу начало переходить в боязнь за психическое здоровье собеседника). — Вы думаете, я сошел с ума? — неожиданно спросил он.
— Кгм… — смутился я, не зная, что сказать.
— Может быть, правильно думаете. Я и сам иногда так думаю. Ничего странного вы в мужике не заметили?
— Да нет. Разве что причина визита.
— Надо было его перекрестить… — опять забормотал Сергей Сергеевич. — Эх, я некрещеный… непременно надо креститься… в это же воскресенье…
— Вы так и не объяснили, — перебил я его бормотание, — почему вам кажется, что мужик приходил за вами.
— Да я не уверен. Может быть, это и случайно. Но вот только — в последний год слишком много случайностей. Чересчур много… Четыре раза ко мне заходили, ошибаясь квартирой. Причем один раз — около пяти утра. — Пусть будет случайность, если вы настаиваете (я ни на чем не настаивал). — Мерещится порой неизвестно что. Особенно к ночи, как лягу. Иногда всю ночь не сплю. — Кстати, когда дома еще кто есть, ничего не мерещится. Я стараюсь один не ночевать. А вот еще, если поверите: звонит телефон, беру трубку… и что вы думаете? — Называют мое имя, но с таким безобразным акцентом, как будто специально коверкают… а затем — следует речь на незнакомом, отвратительном языке. — Вы знаете, я умею по звуку угадывать языки (да, он меня удивлял этим умением), — кроме уж самых экзотических. — Так вот, этот я угадать не могу. Но можете мне поверить — совершенно жуткий язык. Если это вообще язык… Что вы на это скажете?
Я молчал. — Что я, в самом деле, должен был сказать? — Сумасшедшим, конечно, разрешается слушать невозможные языки, но я все-таки не хотел считать Сергея Сергеевича настолько сумасшедшим. — Однако меня тревожила убежденность, даже горячность, с какой Сергей Сергеевич отстаивал свое право на безумие.