— А, так это ты? — А я думал, чего у ней рука замотана.
— Я.
И я рассказа ему о вчерашней встрече с Кошкой.
— Ну да, — сказал Сашка, выслушав. — В ее манере. Меня однажды так тоже чуть не затащила в реку. И еще одного… есть тут мужик…
— Фадин?..
— Кто тебе все это говорил?
— Петя.
— Петр? — Да он вроде к этим делам без внимания. — Сашка вздохнул. — Хороший он человек, а вот это несерьезно. Это его когда-нибудь может подвести…
— Но она меня заманивала еще до того, как я в нее камнем швырнул…
— Это она по злобе. От избытка. Она это любит… — Я и про коня-то сочинил по тому же плану…
«А ведь верно…» — подумалось мне.
— Слушайте, а если без коня, то все же, что тогда случилось? Или совсем ничего?..
— А случилась тогда, — сказал Сашка после напряженного молчания, — вот такая история. Узнал я от своей родительницы, что сестрица моя… не человек.
— То есть… как?
— Вот так. Родительница перед смертью сказала. Покаялась… причастилась… не знаю, каково ей сейчас. — Сашка перекрестился. — Верю, что прощена…
— Так вот. Позвала она меня незадолго. И рассказала. — Родила она ее неизвестно от кого. Сама говорит, от темного пламени. Я так понимаю — от демона. Есть даже в науке какое-то ему название…
— Инкуб, — вспомнил я.
— Да, как-то так. Родила и вырастила. И уж любила, — прости мне, Боже, — опять перекрестился Сашка, — куда больше меня. — Ну, оно и понятно: женщина. Да и младшая…
Но я не поверил ей. Согласись сам: кто ж поверит? Мы-то с сестрой друг друга всегда не любили, но такое узнать, — чересчур уж…
— Вижу, — не веришь, — она говорит. — Но знаешь что, я тебя научу: ухитрись и подгляди за ней. Когда уверена будет, что ее никто не сможет увидеть. Или в минуту, когда забудется, делом каким-либо прочно займется, — глянь тогда в зеркало… Посмотришь сам… и прости меня…
Вот так. Сначала мне, конечно, не до того было. А вот после похорон как-то поругался я крепко с сестрою. Да и вспомнил. И тем же вечером ее и поймал. Какие-то она бумаги читала, я видел, что очень занята. Глянул в трюмо, и…
— Что?.. — затаив дыхание, спросил я Сашку.
— Словами не расскажешь. Но уж похуже говорящего коня. Хорошо, я в невидном месте стоял. — Так там и осел…
— Ну, а потом что?..
— Потом — сначала ничего. Пора мне было и уезжать. Но перед отъездом захотелось мне еще раз проверить: не сошел ли я с ума? — Еще раз убедиться… И опять момент поймал: она в ванную ушла мыться, а я в туалет забрался, стал на унитаз и через окошко посмотрел…
— И?..
— Сначала вроде бы — баба как баба. Сморгнул — и вот тогда: дракон не дракон… слов не подберу…
(- Я смотрел на него примерно так, как вы сейчас на меня, — прервавшись, сказал Сергей Сергеевич).
… И — что хуже — она меня увидела. В зеркало. Завыла, да так, что я чуть не грянулся со своего насеста… Соскочил, выбежал — и в комнату. И она следом выскакивает из ванной — уже баба, мокрая вся, вода в волос льется… — Я, конечно, понимал, что на сей раз просто руганью обычной не обойдемся… Кинулся в материну комнату, — там у меня иконка была… спасибо ей, перед смертью надоумила… — Схватил иконку, выставил, как щит, и спрашиваю у сестры:
— Ну что? Догнала?..
Она стоит, не двигается. Глаза — аж белые от злости, но дрожит. Боится. — Двинулся я на нее. Она отступает, я — на нее. Прошли через комнату, через другую. Я ее в сени выжимаю. В сенях остановился, руку в свой плащ засунул и нож вытаскиваю. Серебряный. Да ты видел… — Дорого он мне когда-то обошелся… — Так и пошел на нее, иконка в руке, нож в другой. Загоняю на кухню… Видит она — деваться некуда. Взвыла, — да опять так, что меня передернуло; скинулась кошкой — и в окно… с восьмого-то этажа… стекло вдребезги…
У меня еще сил хватило подойти к окну и посмотреть вниз. — Не увидел я там ее.
«Так, — думаю, — теперь она тебя в покое не оставит. — Готовься, Александр…»
Это все, что я тогда успел подумать. — Тут же, на кухне, и отключился.
— Вот так, — закончил Сашка. — Никаких коней, как видишь…
— А… дальше что?..
— А дальше все. Ну, квартиру я ту освятил. Хотя — это на всякий случай. Квартира-то не ее. Материна. Потом запер да уехал. Она туда больше не вернулась. Да и понятно. — Поселилась здесь вот, на пустыре. Я ее почуял.
— Как — почуял?
— Чутьем. У меня после того всего как озарение какое-то было. Я чертовщину стал хорошо понимать…
— А потому, — сам себя прервал Сашка, — могу сказать, что она сюда не только за мной прибыла. А может, совсем не за мной. Есть у нее тут какое-то еще дело. — Что она тут, на пустыре, делает? — Может, ищет что?.. Или, наоборот, сторожит?.. Сдается мне, что…
— Слушайте, — внезапно решился я, — я вам сейчас еще кое-что расскажу…
И я начал рассказывать ему всю свою историю с самого начала. Опуская, конечно, насколько возможно, все, что касалось Ирочки.
Сашка внимательно слушал. — Я начал с того, что, сидя на скамейке, повстречал кошку; упомянул еще раз о погоне, продолжил тем, как шел по пустырю и ушел в чудеса. — Сашка слушал, не перебивая. Только на лице его изумление достигало все большего накала. — Я дошел до того, как упал в яму, нашел в ней две безделушки, вылез и увидел ведьму; она чуть не бросилась на меня, но, испугавшись, убежала… Рассказал, как решил вытряхнуть сор из обуви и чуть было не был накрыт камнем…
— А ведь это я ее спугнул, — выпалил Сашка.
— Что?.. Вы тоже были у ямы?..
— Нет. Грохот потом слышал невдалеке, но не знал, что… Постой… постой… да ведь это ее место!..
— Где?..
— Там, где яма твоя была… если ты не ошибся. — Это она, выходит, клад охраняла…
— А как же…
— Постой, постой. Мне еще не все ясно. Давай дальше.
Дальше я рассказал, как ночью мне снились голоса. Как на следующий вечер я сидел и рассматривал свои безделушки, и опять мне грезилось всякое… Затем ведьма заглянула в окно…
— Это я глядел. — Опять ошарашил меня Сашка.
— Вы?.. — и я запнулся.
— Не понимаю… — произнес я после долгой паузы.
— А что тут понимать? — Крутилась тут моя сестрица, все тебя высматривала. Да меня боялась. А меня любопытство разобрало, и решил я на тебя взглянуть, — что ты за зверь такой, что тебе персональное внимание…
— Так это я за вами гнался?
— За мной. Но я тебя перехитрил.
— Куда вы делись?
— На дерево залез. И переждал.
…Да. На деревья я почему-то не догадался взглянуть.
— А что ж вы мне ничего не сказали?
— А откуда я знаю, кто ты такой? — Может, вы с ней на пару меня морочить собирались. Это я уже на пустыре о тебе догадался…
— Хорошо, а где вы потом были?
— А потом слез с дерева и пошел сестрицу выслеживать. А она сама на меня наскочила…
— Где?
— Да недалеко как раз от Петькиного дома.
— Ну и?..
— Ничего. Гонял ее, гонял, но только упарился. Далеко она меня таскала. Обиделся, плюнул и решил поближе к ее пятачку подобраться. И там подождать. В расчете, что она непременно вернется. — Но не понравилось мне там. — Такой воздух стоял, как будто могилы задышали. Земля колыхалась… Я отважился на самый пятачок подобраться, глянул, — ты сидишь, качаешься, и под ногами у тебя земля расступается…
— Постойте, — сказал я. — Это все понятно. И вероятно… То есть, не очень вероятно, но все же можно допустить… Но вчера вот! — Это же сплошная сказка! — Неужто и вчера все это было?.. — Дорожка. Клад. Камень отваленный… — Неу…
— Ну, милый! Ясное дело, что сказка. Да еще настоящая. — Вчера ведь Купальская ночь была. Так что и камень отвалился, и клад нашелся. — Ты, я думаю, разрыв-траву башмаком подцепил. Когда по пустырю бродил. — Говоришь, тогда чудеса и начались. — Вот она тебя на клад и навела.
— Понятно. А когда вытряхивал туфель — траву вытряхнул, и камень на место вернулся…
— Да. Значит, вот какое дело у моей сестрицы. — О-о-о!.. — хлопнул себя по лбу Сашка. — Понял!.. понял!!.