капюшоном, потому Зубран нарёк его Капуцином. Злополучный рисунок на стене, освещаемый свечами и обложенный иконами, страшил. - Рассказывай. Выбора у Капуцина не было. ~ Пожиратели глистов Всё пошло с рыбы, вестимо. Родители мои были очень религиозны, православные посты соблюдали, священные писания чтили. Матушка моя монахиней служила во имя Господа нашего, а отец мой при монастыре работником был. Раз в неделю, субботним днём, он отправлялся на реку дальнюю. Проводил недельный день на рыбалке, выпивал с друзьями своими за благополучие покойных и за здравие живых. Матушке опротивело, что он употреблял алкогольное день и ночь, на что он отвечал: Иисус велел пить вино, ибо сие есть Кровь Его Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов. Видать, Всевышнему тоже не нравилось, как мой отец трактует священные писания, как выпивает что в праздник великий, что в недельный день, что в другие дни, потому Всевышний ниспослал на нас кару небесную, рыбу испорченную да отравленную на стол нам возложил. Сие глистов во мне породило, анальный зуд даровало за грехи отца моего, да простит Господь его душу грешную. "И воззрел Бог на землю, и вот, она растленна, ибо всякая плоть извратила путь свой на земле..." Всей семьёй мы по вечерам в молитвах время проводили, перед иконами божьими тексты священные зачитывали. Свечи горели ночами, освещая лики святые, иконы, матерь Божью, сына Божьего и иже с ними. Но не помогало это мне, а про анальный зуд я умалчивал, стыдился я и стыда сего стыдился тоже. У нас компьютер был, которым пользоваться только я умел, там украдкой про глистов узнавал, как с ними бороться искал. К врачу пойти я не решался. А гады больно мучили меня, покою не давали, особенно ночами терзали, извиваться заставляли, словно я сам гад ползучий. За что мне такое наказание, я не знал, но неисповедимы пути Господни. "И создал Бог зверей земных по роду их, и скот по роду их, и всех гадов земных по роду их. И увидел Бог, что это хорошо". Каждый вечер я анальный зуд терпел, веря, что муки за грехи мои требуются, как Сын Божий страдал, так и я бился в агонии, Всевышнего моля о прощении. Руки мои сами тянулись к запретному месту, не мог сдерживать их, точно Сын Божий священный крест ронял, не в силах к месту погибели своей сию тяжесть тащить. И руки мои полнились гадами ползучими - белыми тварями вонючими - когда я доставал их из себя на свет божий. Поначалу смывал их в уборной, но до неё было далеко по ночам ходить, мимо спальни родительской, матушка могла заподозрить испорченность мою. Потому я стал глистов в щель запихивать, в стене коридора, что возле комнаты моей. Дыра, скрывалась лоскутом старых обоев, матушка их небольшим распятием прижимала, подпирая бумагу так, чтобы вид не портить. Гады ползучие скатывались куда-то внутрь стены и там подыхали, как мне думалось. "И послал Господь на народ ядовитых змеев, которые жалили народ". Ночная бессонница, чтоб ей пусто было, сводила меня с ума. Ночь за ночью я чувствовал себя жарящимся на медленном адском пламени. Казалось, что мир останавливается у моей могилы, дабы взглянуть на мои мучения. "...не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щёку твою, обрати к нему и другую..." Матушка Божья, ангелы на небесах, я начинал сходить с ума. Что хотели от меня глисты - не мог знать я, но дал бы, что угодно сему сатане, дабы муки прекратились. "Просящему у тебя дай, и от хотящего занять у тебя не отвращайся..." Каждый вечер я умирал, а на утро чувствовал себя воскрешённым зомби. Глисты и бессонница порождали у меня галлюцинации. Или порождали нового меня самого? "...любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящих вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас..." Я видел падающих с небес глистов, они покрывали всё вокруг подобно снегу. "... ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных." Солнечные лучи пробивались сквозь небесную тьму, они золотили мириады гадов. Внизу разевали рты такие же призраки сновидений, как я, ловя глистов и жуя их. Бессонница порождала копии - я видел копии самого себя, копии своего мира, а в своём мире - копии этого глистного ада. "И пойдя долиною смертной тени, не убоюсь я зла, ибо Ты со мной..." Руки мои лепили снежки из этого дивного снега. Я тоже вкусил плода неизвестного, хоть и против воли своей. "Ты приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих, умастил елеем голову мою, чаша моя преисполнена". И встретил я Червя Первородного, чудище летучее, размером с мирозданье. "И сказал Господь Моисею: сделай себе змея и выставь его на знамя". И представился Он мне серафимом Верминусом, а меня нарёк Избранным, который, пребываючи во плоти на земле, обязан возродить Его там же. Но для того придётся по Воле Божьей принести в жертву семью свою, чего я сильно не хотел. И спросил тогда меня Верминус, обрушив злобу и мрак свои, неужто я писания священные позабыл, неужто я собрался противиться Господу Богу своему. И тогда Верминус поднял страницы моей памяти, ибо Он мог это. И тогда я увидел там строки, которые почему-то позабылись, толковались иначе, ошибочно... "Возьми родителей своих, единственных своих, которых ты любишь, матушку с отцом; и пойди в землю далёкую, на гору высокую, и там принеси их во всесожжение..." Я воспротивился, ибо матушку свою любил больше всего на свете, невиноватой считал. На что Верминус снова обозлился да снова привёл писания священные, которые я тоже помнил: "Жёны, повинуйтесь своим мужьям, как Господу!", "А учить жене не позволяю, не властвовать над мужем, но быть в безмолвии!". И упал я на колени, и принял предназначение тяжкое своё. "Теперь иди и порази родителей своих; и не давай пощады им, но предай смерти от мужа до жены". Мне тяжко дальше вспоминать, потому немногословен буду. Разобрал я матушку и отца топором на части, увёз в даль далёкую, помолился за спасение душ их, за грехи наши общие, и предал огню всё то, что повелел мне Верминус. "Путь праведника труден..." А дома сия стена с крестом преподнесла мне новый сюрприз. Портрет на ней возник необычайный, нечто дьявольское скрывалось в нём, я чувствовал. Кто сделал его - глисты внутри стены или мои руки непослушные - я не мог знать. Память была мне неподвластна. Анальный зуд не покинул меня. И понял я, что слушал не серафима, а сущего дьявола, подлинного змея гнилоустого. Понял я, что страшную ошибку совершили мои руки. "И совершу я великое мщение, наказаниями яростными..." Вонзил я топор в стену проклятую. Поперёк лица нарисованного. И улыбнулся Верминус мне. "И узнаешь ты, что имя моё Господь, когда тебя коснётся моя кара!" ~ - Спрашивается, кто пустил Змея в райский сад? - Зубран почёсывал лысую голову. - Одна зараза адаптировалась за счёт другой. Мутация. Эволюция. Уничтожить рисунок нельзя? Зубран врезал по стене тростью. ТРРРЫН! Головастик злобно сморщился. Нахмурились и мы, продолжая улыбаться. - Что же вы наделали? - вскричал Капуцин. - Ошибки - абразивы наших личностей. - Зубрана теперь можно было арестовать за одно только выражение лица. - Но других вариантов нет. Тебе придётся сжечь твоё творение, Мистер Анальный Зуд. Вместе с домом. - И где мне жить? - У нас к тебе есть предложение. Вступай в наше братство. - Братство? - Братство кожаных ремней, стянувших слабую грудь. Клан самоубийц. Мы те, кто отказался от смерти, чтобы нести благо обществу. Нас сейчас только двое с Пушкой, но было больше. Всех их я остановил от самоубийства, уговорил остаться. Выгодно жить на крыше единственной многоэтажки в городе, словно Карлсон! - Я не буду сжигать родительский дом! - Альтернативы нет. Чтобы вступить к нам в отряд, нужно отказаться от своего прошлого. Либо мы убьём тебя. Незакрытая страница дурного прошлого - страшный враг. Я расскажу тебе почему. На примере нашего покойного друга по прозвищу Торт. ~ Мне нравится Если спросить о прошлом, ты подумаешь о семье. Жена и дочь - это двести процентов счастья. Но, видимо, не для того, кто стоит на крыше высотки, планируя себя убить. Тебе повезло: правильные люди оказываются рядом и останавливают от глупого поступка. Представляются, предлагают помощь и уникальную работу. Всего-то нужно сделать две вещи - согласиться на будущее и отречься от прошлого. Однако сердцу не прикажешь: живое прошлое - это как живое пиво. Тебя надолго не хватает. Официально назад дороги нет: судебные запреты, условия развода, лишение опеки над ребёнком, брошенные трубки, смена номеров и фамилий. Но четыре года тюрьмы у библиотечного компьютера подсказали ещё одну лазейку. В интернете становишься ты частым гостем - по работе, по досугу. В душе - дыра размером с Бога, размером с твою семью. Попытки заполнить её проститутками не приносят успеха. Сайты знакомств лишь приводят к социальным сетям, где ты оседаешь под другим именем. Старые знакомые давно от тебя открестились: забыли со временем или с усилием. Они словно живут в другом мире. Однажды среди них ты находишь свою дочь. Подросшую с момента последней встречи, с фамилией любовника ж