На плане города 1737 г. хорошо видно, что Невская прешпектива была тогда всего лишь длинной «березовой аллеей», как ее описал в своих путевых заметках К. Р. Берк. Наряду со всеми «малопримечательными постройками» здесь обозначены немецкая церковь Св. Петра, отведенный под застройку шведско-финский участок земли с церковью Св. Анны и французская реформатская церковь. Все три храма стояли между Невским проспектом и императорскими конюшнями
Для осуществления своих грандиозных планов Петр пригласил строителей из-за рубежа, прежде всего из Италии и Франции. Леблон успел поработать в Петербурге всего три года, в 1719 г. он умер от оспы. Он успел лишь начертить план Екатерингофа (для жены Петра) и частей Петергофа. В первые десятилетия наиболее влиятельным архитектором был Доменико Трезини (из Тессина в южной Швейцарии), прибывший в Петербург уже в октябре 1703 г. и создавший, в частности, Петропавловскую крепость, Летний дворец царя и Александро-Невский монастырь. В отличие от большинства городов Петербург возводился по заранее составленному плану и в первые годы рос под непосредственным наблюдением Трезини. Преемники Петра на престоле последовали его примеру приглашать иностранных архитекторов, и поэтому петербургская архитектура, в противоположность московской, носит ярко выраженный западноевропейский облик.
В отличие от беспорядочно и тесно застроенной и подверженной пожарам деревянной Москвы новая столица должна была быть выстроена в камне, и в сентябре 1714 г. царь издал указ, запрещавший во всем государстве на протяжении нескольких лет строить каменные дома, поскольку в Петербурге недостает каменщиков и каменотесов. Камень для строительства зданий в новом городе доставляли отчасти из Ниеншанца и Ниена, но этого хватило ненадолго.
Куда более значительный шведский вклад в основание Петербурга внесла рабочая сила. В первые годы на строительных работах в городе были заняты приблизительно по 20 тысяч человек ежегодно. Большинство из них составляли насильно приведенные русские и ингерманландцы, но много было и шведских пленных. За три года — с 1712 по 1714-й, в которые военнопленные наиболее интенсивно привлекались к работам, 2682 шведа были присланы в Петербург либо прямо с мест военных действий — из Выборга, Гельсингфорса и т. д., либо из других областей России, где пленные тоже трудились. Плененный шведский сановник граф Карл Пипер в своем дневнике сообщает, что видел истощенных шведских мужчин, женщин и детей, шедших через Москву в Петербург. Среди рабочих были также и мирные подданные Швеции, захваченные в ходе военных действий.
Пленные были заняты не только в ремесленном производстве и на строительных работах, но и в административных учреждениях — как писари, казначеи, секретари, аудиторы и т. д.; дело в том, что Петр высоко ценил добросовестность и профессионализм шведов. Они поступали на русскую службу с условием, что их не будут использовать для исполнения дел военного характера. Некоторые шведы даже могли свободно передвигаться без сопровождения караульных, если давали письменное обещание — так называемый пароль, — что не сбегут и не будут вести тайной переписки.
Шведы участвовали в возведении некоторых первых самых значительных петербургских зданий, и документы свидетельствуют, что руководители строительных работ часто хвалили их за мастерство и смелость.
Так, например, в 1712 г. десять шведских плотников и кузнецов участвовали в строительстве Петропавловской крепости. Двумя годами позднее двадцать шесть шведских плотников трудились в первом царском Зимнем дворце, и тогда же довольно много шведов были заняты на строительстве Летнего дворца Екатерингоф на Фонтанке; дворец не сохранился). В 1718–1720 гг. Ларе Лин вместе с тринадцатью соотечественниками и десятью русскими плотниками строил купол на крепостной церкви и поднимал шпиль ее колокольни. В 1719 г. 159 пленных ремесленников работали в Петергофе, среди них было 13 каменотесов, 12 столяров, 79 плотников.
Аллея, в 1715 г. получившая название Невской прешпективы (так! — Примеч. перев.), была заложена и содержалась в порядке шведскими военнопленными. Хотя эта улица тогда не была такой широкой и оживленной, какой стала в XIX в., она все же являлась парадной. Шведский ученый и нумизмат Карл Рейнхольд Берк, посетивший город в 1735–1736 гг., в своих «Путевых заметках о России» (рукопись хранится в стокгольмской Королевской библиотеке) так описал эту «аллею»: